Искал схроны в пещерах «духов» и добыл 1,5 млн патронов. История мотострелка-афганца Ефремова

Основная тяжесть войны в Афганистане (1979–1989 годы) легла на плечи мотострелковых частей или, как их называли и в те времена, попросту пехоты. Вот уже 37 лет прошло со дня возвращения полковника в отставке минчанина Сергея Ефремова из той жаркой страны, а детали службы «за речкой» не забываются. Охрана военного трубопровода, вторая Панджшерская, Ургунская и другие операции — разве такое забудешь? И поныне на даче у ветерана-мотострелка хранится карта Афганистана – напоминание об отрезке жизни, когда каждый день мог стать последним…

— Вы с братом — первые кадровые военные в семье?

— Да, но войны не обошли семью стороной. Дед по материнской линии Георгий Потравнов — участник Первой мировой, сохранились фотографии, где он в военной форме. Дедушка внес вклад в Победу над нацизмом, трудясь слесарем-инструментальщиком на подмосковном Люблинском литейно-механическом заводе. Предприятие бомбили, но оно продолжало выпускать очень нужную стране продукцию – железнодорожный транспорт (в 1943 году там освоят выпуск боеприпасов. — Авт.). Дед Кузьма Ефремов также работал на нужды Красной Армии — трудился на фронтовом хлебозаводе.

— С родом войск определились сразу?

— Поначалу хотел пойти в летное, однако меня отговорили — очень уж строгие требования по здоровью. Сменил планы на более приземленные — поступил в Московское высшее общевойсковое командное училище, которое было в пяти минутах хода от дома. Ни разу не пожалел – годы учебы вспоминаю с любовью. Мы, курсанты, ощущали себя офицерами, а преподаватели не подрезали нам крылья, заочно принимая в свое братство, воспитывая в нас причастность к сословию в погонах, за что им большое спасибо. Начальником училища был генерал-майор, позже – генерал-лейтенант танковых войск Иван Магонов — белорус из-под Ветки, прошел всю войну. Ряд офицеров с курса прошли Афганистан. Коля Корчагин из моего взвода, другие ребята погибли…

— География мест службы советского офицера — настоящая паутина на карте СССР…

— …и окрестных стран! Сначала я отправился в Карелию (ЛенВО) — командовать мотострелковым взводом. Через год убыл по замене в Сайншанд, что в 100 км от китайской границы. Суровый климат, близость к стране, с которой у Союза были на тот момент не самые простые отношения… В 1979-м получил сразу три повышения – стал отцом, старлеем и ротным (смеется), в Беларусь убыл по замене в 1981-м. Первым местом службы на этой земле стал 202-й гвардейский мотострелковый полк (Гродно). В 1982 году я был командирован на уборку урожая в Краснодарский край, затем в Казахстан. Только вернулся в Беларусь — получил задачу готовиться к убытию в Афганистан. Я был, конечно, ошарашен, хотя еще в 1979 году наш полк почти в полном составе написал рапорты с просьбой отправить служить туда… Для себя решил — специально добиваться, чтобы послали на войну, не буду, но коль прикажут — поеду.

— Расскажите, как вас встретил Афганистан.

— В Ташкент я летел из Минска с товарищем по целинной эпопее — комроты Алексеем Чубо. Прививки, акклиматизация, оформление документов… Затем самолетом до Кабула, где приземлился 15 августа 1983-го. И потекли дни моей службы в Афганистане: провинция Кундуз, 122-й мотострелковый полк 201-й дивизии. Командир подполковник Иван Зубко, белорус, прежде чем я принял командование 8-й ротой, засадил меня в секретную часть ознакомиться с пачкой приказов о всяких ЧП с личным составом. Окатил холодным душем, чтобы я понял, как все серьезно… Чего там только не было: «дедовщина», халатность и разгильдяйство с печальным исходом… После такой накачки я поехал принимать роту (налицо — всего 65 человек).

— Какие задачи стояли перед подразделением?

— В первую очередь, нужно было не допустить диверсий на трубопроводе: две единицы — бензиновая и дизтопливная — тянулись от Термеза до Пули-Хумри. Каждой роте вверялся участок в 30 км, они стояли гарнизонами, растянувшись вдоль труб на пересеченной местности — горы, каньоны, зеленка, равнина… Днем я выставлял неподвижные посты, ночью бойцы патрулировали на парных БТРах. Уследить за целостностью этой «нитки» было трудно — я это понял сразу… Возвышенности минировались, а вот с остальной местностью было сложнее: потенциальных подступов много. «Духи» врезали в трубы краники, деревянные пробки — и «доили» их. Мы старались угадать мысли противника, найти место стыковки с трубопроводом — у кустов, оврагов, в сложном рельефе… Они сливали топливо в самодельные ранцы-емкости из оцинкованной стали литров на 40 – 50. И нам вред, и им пожива. Однажды нашли очередной замаскированный краник. Рядом разместили засаду — взвод моего однокашника Андрея Сычева. Ночью бойцы подстрелили «доильщика». Его инструменты и емкость предъявили местным властям: предотвращена, мол, диверсия на объект.

— Бывали испытания посложнее?

— Однажды трубопровод взорвали — пламя было видно за десятки километров. «Трубачи», заметив падение давления, отключили перекачку, затем сотни метров своего имущества меняли… Результат диверсии «духи» фиксировали на видеокамеру, получая за это деньги от кураторов. Как-то из-за износа трубы расстыковались – натекла гигантская лужа бензина. Мы подали сигнал, чтобы перекачку остановили, выставили посты от поджигателей – и разрешили местным поживиться топливом. Те набежали тучей, черпали крышками, тарелками, самыми разными емкостями… Народ там бедный, любой поживе рад… А также всякому новому для них явлению: посмотреть на наши строевые занятия, послушать песни марширующих солдат сходились группами как на цирковое представление, глазели, удивлялись… Зачем пели? Совместное пение сплачивало подчиненных, а в Афганистане это было очень важно. Через три месяца меня перевели в 191-й отдельный мотострелковый полк (Газни), где я возглавил штаб батальона. В марте 1984 года стал его командиром.

— Первое огневое воздействие со стороны противника запомнилось?

— Конечно, такое не забывается! Ташкурганская операция: объехав позиции, мы с замполитом лейтенантом Хафизовым залезли на БТР поесть да поговорить. Сижу на матраце, ем кашу и вдруг замечаю, что вокруг творится что-то странное: какие-то неясные звуки, новые ощущения, что за чертовщина? А собеседника-то моего рядом уже нет! Спрыгнул вниз, пригнулся, кричит: «По нам бьют, прячься!». Стрельба по тебе звучит совершенно иначе, чем твоя по врагу, да еще неожиданно… Смотрю, а из-за дувалов, метров с 400, по нам кроют из автоматов… Мы мигом ответили: я навел АГС на цель — гранатометчик открыл огонь. Связались с командиром батальона. Комбат поднял крик: «Ребята, держитесь там, выручу!», а я ему: «Да все нормально пока!». Зачем горячиться — действовать надо! Огневую точку расчет АГС подавил. Сразу стало легко и приятно, осознание тревоги лишь со временем нахлынуло. Страшно было другое: мотоманевренная группа соседей-пограничников пограничников среагировала на нападение и тоже стала бить вдоль фронта роты в сторону врага из АГС. Осколок одной гранаты задел старшину.

— Какой была война в Афгане глазами комбата-мотострелка?

— Масса хлопот и риска. Например, в дни второй Панджшерской операции полк участвовал в боевых действиях более 100 суток: почти все это время мы были в горах. Выходы составляли по 15–20 суток – личный состав утомился страшно. Однажды бойцы и офицеры съели все припасы, сидели полуголодными — стали прихватывать скот местных. Жители нацепили на палки красные полотнища — вроде знамен — пришли объясниться: мы, мол, лучше откочуем подальше… Поделились кое-какой едой и ушли. Голодуха была редкостью, но случалась…

— Трудности терпели не напрасно?

— Бывало, ходили вхолостую: ни противника, ни трофеев, а бывало и наоборот. Однажды батальон только вернулся, как говорили тогда, «на броню» для убытия в расположение — и вдруг приказ: срочно выдвинуться и досмотреть удар авиации бомбами объемного взрыва! Бойцы с полными после приема пищи животами, вещмешки, оружие, боеприпасы на себя – и вперед. Идут по жаре, кровь из носов хлещет… Но не зря: нашли в пещере два бака с тоннами муки, склад противотранспортных итальянских мин и кремниевые ружья XVIII века. Рядом — пули, самодельные пороховницы. Мушкеты, какими они бились еще с англичанами в XIX веке, вроде дрянь, кучность и скорострельность малые, но в боеготовности: пробовали стрелять – бьют, бахнуть разок из засады сгодятся. Один выход особенно был урожайным, но с потерей: погиб младший сержант из зенитно-ракетного взвода. Он напросился в боевой выход: скоро, мол, «дембель», в Афганистане был, а на боевые ни разу не вышел (зенитчикам делать было нечего — у «духов» авиации не было). Взяли… Он обнаружил пещеру-схрон и — неопытный — как закричит! «Духи» оттуда как дали очередь — его аж наружу вынесло! А к пещере уже не подойти — «гарнизон» начеку… В дело пошла импровизация. Спустили сверху на медицинских бинтах огнемет «Шмель», хотели направить жерло в пещеру и выжечь ее изнутри. Но он зацепился за край скалы. Замполит пытался поправить, а он сработал – офицера отбросило, ребра поломал, потерял руку… Что за невезение! Да, война – не кино, за любой промах отвечаешь головой! Пока я шел с тропы к пещере, саперы разобрались сами: спустили на веревке сосредоточенный подрывной заряд, раскачали — и закинули внутрь. От гарнизона пещеры только брызги по стенам остались! В пещере нашли крупнокалиберные пулеметы ДШК с боеприпасами. За Панджшер у меня орден Красной Звезды.

— Ургунская операция запомнилась ветеранам высокой интенсивностью боевых действий…

— Такое не забывается. Первый выход в январе 1984 года закончился неудачно, второй – в сентябре – намного лучше. Три роты батальона поднимались в гору и наткнулись на укрепрайон – стратегические склады «духов». Сначала 5-я рота нашла замаскированный Т‑55, завела его. Затем 6-я вышла на дувалы, строения из обожженной глины — попадание артснаряда вызвало такой взрыв, что даже наши бойцы от взрывной волны с гребня послетали: сдетонировали боеприпасы. В стороне активно маячила группа «духов», отвлекала внимание. Но мы это понимали – и ноль эмоций! Расчет искусно размещенной зенитки типа нашей ЗСУ-23-2 бойцы убили, охрану от складов оттеснили. Нашли 33 гранатомета, радиостанции и фотоаппараты, пакистанские палатки, обувь и одежду на зимний период… Прилетевшие генералы оценили «улов» патронов в 1,5 млн штук! Даже машины нашли, включая белорусский МАЗ. Откуда? От регулярной афганской армии — они дезертировали целыми частями. Врагу нанесли потери, рассеяли его, матценности захватили — считай, планы врага нарушили, потерь не понесли: за эту операцию я получил орден Красного Знамени.

— Лично участвовать в перестрелках приходилось?

— Мне вечно задают этот вопрос (смеется)! Да вы представляете, какое ЧП должно случиться, чтобы комбат взялся за автомат!? Нет конечно: я воевал картой, карандашом, своими командирскими умениями, у каждого на войне своя задача… Но рисковал не менее остальных — в Афганистане могло прилететь откуда угодно, минная война била без разбора и солдата, и офицера…

— Как сложилась ваша дальнейшая судьба?

— Дальше меня ждала Военная академия имени М. В. Фрунзе в Москве, служба в Германии, снова в Беларуси. Уходил в запас в 2005 году из главного оперативного управления Генерального штаба Вооруженных Сил.

Подписывайтесь на наш Telegram-канал Минская правда|MLYN.by, чтобы не пропустить самые актуальные новости!