«Будто сама оказалась внутри триллера». История председателя СТ, которой сосед отрубил пальцы
В начале августа в Минском областном суде начались слушания по громкому делу: зимой 2024 года в одном из садовых товариществ Минского района в ходе ссоры сосед отрубил председателю СТ четыре пальца правой руки. Приговора еще нет: понадобилась дополнительная экспертиза, и процесс на какое-то время приостановлен.
Пострадавшая Галина, несмотря на сложное психологическое состояние — молодой женщине невероятно тяжело дается каждое судебное заседание, нашла время встретиться с журналистами «Мінскай праўды», чтобы поделиться подробностями этой страшной истории и эмоциями, которые даже спустя более чем полгода, не поутихли.
Я выжила!
Начинает Галина со слов: «Знаете, он ведь спас мне жизнь». — «Кто?» — уточняю я, хотя прекрасно понимаю, о ком идет речь. «Артем. Когда я увидела, что он идет, у меня было такое дичайшее облегчение, я до сих пор его чувствую, — признается пострадавшая, — я расслабилась тогда. Я поняла, что все, слава богу, я выжила. Остальное уже было как-то не так важно».
Артем — сосед Галины, который оказался в нужное время в нужном месте. Именно он спугнул ныне обвиняемого в момент, когда тот, по словам Галины, уже был готов нанести ей смертельный удар топором, чем спас молодой женщине жизнь, что подтверждают и медики, и следователи УСК по Минской области, прибывшие позже на место ЧП, в уютное садовое товарищество вблизи Минска.
— Я с ним общалась достаточно мало, только по нашим этим каким-то делам, — вспоминает Галина события, предшествовавшие нападению. — Его позиция была, мол, я пришла (стала председателем СТ. — Прим. ред.) и начала как-то им командовать, как он считал, а он пытался со мной сражаться. Только вот по закону он все время оказывался не прав. Он избегал общения, просто писал жалобы, все шло по нарастающей, в министерства разные писал даже. Поводов много было, но основной — вынос электросчетчика за территорию участка. Абсолютно законное требование, между прочим. Чем он руководствовался, когда отказывался, до сих пор понять не могу. Все выносят, ни у кого не было никаких вопросов, никаких там сложностей, никаких проблем. Он же, наверное, считал, что я ему не указ. С ним и раньше были проблемы: и лет десять назад он не платил за свет, были долги и по канализации, и водоканалу. Очевидно, где-то у него это все прокатывало — я буду вас игнорировать, и ничего вы со мной не сделаете. А тут нашла коса на камень: я начала его дожимать, чтобы все было по закону. Консультировалась с адвокатом, потому что была уверена: он подаст в суд на меня. Кто ж мог подумать, что он станет решать вопрос так…
Галина сидит прямо напротив меня. Замечаю, она периодически посматривает в сторону двери.
— Все происходило прямо здесь?
— Да, — кивает женщина, — в тот день у него отрезали свет. Все случилось буквально сразу после отключения, где-то через полчаса, наверное. Я пришла домой, у меня уже имелись готовые документы, чтобы ему отправить, но на почте как раз был обеденный перерыв. Он явился злой, очень злой, это я вот сразу поняла. Даже, скорее, он был взбешен, но я и помыслить не могла о том, что человек способен что-то такое сделать, поэтому спокойно сама ему открыла дверь. Он потребовал у меня телефон электрика, и эта агрессия, взбешенность… Я очень хорошо ее почувствовала, испугалась, сказала, что не дам телефон электрика, попыталась закрыть дверь. Это, судя по всему, и стало триггером. Он ударил меня просто с порога так, что я от двери отлетела вот сюда, где-то метра на два, такой был удар в глаз.
Самооборона!?
Галина указывает на входную дверь, а затем на место, где она оказалась в результате удара — действительно, метра два минимум.
— И так забавно было потом читать в его показаниях, что я ему, оказывается, пальцы прижимала, когда дверь закрывала в свой дом, — продолжает Галина.
Слово «забавно» странно звучит, но выражается она именно так.
— Он сказал потом, что это была самооборона… Когда я читаю его показания, это вызывает у меня сейчас и смех, и растерянность, и даже какой-то шок, потому что… У меня даже слов нет… Самооборона… Когда я оказалась спиной к нему после этого падения, почувствовала уже очень сильный удар по голове. Я так предполагаю, что, скорее всего, именно в этот момент он достал топор. До этого топора я не видела, он его прятал под одеждой, скорее всего, потому что обе руки у него были свободны. Он прошел мимо меня (в углу стоял стол, на нем — микроволновка), отрубил шнур от СВЧ. И тут у меня в момент просто случился дикий шок: мол, боже, как топор?! Неужели это все со мной происходит?! Как?! До меня доходит, что я вот сижу на полу, а он мне кричит: «Давай мне сюда руки свои, за спину их, садись в кресло!». И я понимаю, что мне нельзя ему руки давать и в кресло садиться, потому что это будет все…
Это было со мной?
Внешне женщина остается практически спокойной, и о том, что она переживает сейчас, можно только догадываться.
— Он накидывает на меня шнур и начинает душить. Я сижу, и, не поверите, у меня в голове мысли примерно такие: «Боже, меня душат!». Вот на краешке сознания такое: я сижу тут в шоке глубочайшем, но понимаю, что меня душат, однако это будто со стороны. Просто запредельные эмоции. Как-то еще вспоминаешь, что надо руки вставить под удавку, чтобы не насмерть сразу, начинаешь это делать… Потом минут 30, наверное, я была на полу, все это время он бил меня топором по голове, обухом. Боже, я это вот сейчас рассказываю и думаю: «Ну неужели это все было со мной?» Невозможно осознать даже сейчас, но это, наверное, защитный механизм психики. Он угрожал: «Я тебя убью, и сына твоего убью», то есть он накручивал, чтобы я еще больше переживала. Я вся в крови уже, течет по мне, все лицо залито кровью, а он меня хватает за волосы, голову мою как бы прижимает и подносит к моей шее топор. Я не знаю, сколько это длилось, по моим ощущениям — бесконечно. И если до этого я была в шоке глубоком, то тут явственно поняла: «Все, меня сейчас убьют».
— Он стоял надо мной с топором, и я думаю, что убить ему все-таки помешал какой-то инстинкт, что ли… Что-то его чуть-чуть затормозило. Или он просто устал, потому что человек немолодой, а он ведь тут все крушил до этого, но этот вот ужас сознания близкой смерти, он мне на самом деле очень помог избавиться от шока. И я поняла, что мне надо убегать. Или умру. Он отвлекся на этот момент, пошел рубить, не помню, то ли пол, то ли дрова для камина, и я побежала. Выбежала из дома, но далеко не смогла, только до дороги, фактически метров с десять пробежала. Догнал, схватил, снова начал бить, тащить за волосы в дом. Затащил, но я опять попыталась сбежать, он меня остановил, и тут уже я схватила нож. Попыталась ударить, то есть как-то я все-таки соображала еще, что мне надо защищаться, хотя на тот момент практически сознание теряла, так как у меня была уже достаточно большая кровопотеря. Он был в одежде очень плотной, открытыми были фактически только лицо и шея. Но не смогла. Даже несмотря на то, что вот человек, который меня убивает, я не могу ему в ответ что-то сделать. В итоге я его куда-то там в воротник ударила. Конечно, это вреда ему не причинило, хотя он потом сказал, что я на него с ножом напала, прямо в сердце его ударила. Он пытался выколоть мне глаз, вырезать ухо. Боже мой, я ведь раньше любила триллеры смотреть и читать, и вот сама оказалась в таком триллере. Я сейчас уже совсем по-другому смотрю на все эти фильмы…
— Когда я сбежала второй раз, опять-таки добежать смогла только до дороги. Он снова стал тащить меня к дому. Я понимала, что шансов спастись у меня все меньше и меньше. Одну из соседок я заметила, когда он меня тащил, — она, видно, решила не вмешиваться… Я цеплялась ногтями за землю, старалась ухватиться за дерево, кричала все это время, чтобы спастись. И, если бы Артем не появился в тот момент, я бы здесь не сидела. Слова такие банальные, но это правда. Меня бы уже похоронили. Когда я Артема увидела, боже мой, это было невероятное облегчение, просто невероятное! Я потом звонила маме его, благодарила за то, что воспитала такого сына. И его, безусловно, благодарила и благодарю. Хотя тут «благодарность» — слово какое-то недостаточное, моя благодарность ему — это просто словами не выразимое что-то.
— Практически в момент появления моего спасителя сосед и отрубил мне пальцы. Артем его оттаскивал от меня и кричал, мол, иди в дом, а я понимаю, что мне надо пальцы положить куда-то в холод, нужно их спасти. Я их беру, а они не берутся! Я сижу какое-то время, пытаюсь пальцы взять, и они не берутся, и я не понимаю, почему они не берутся. И только потом до меня доходит, что у меня-то нет пальцев, чтобы взять свои пальцы. Вот такой, можно даже сказать, смешной момент.
Было и «забавное»
С удивлением смотрю на Галину: даже в такой ситуации человек умудряется находить что-то забавное!
— Как-то я сообразила, что их надо положить в холодное место. Села на полу в доме, куда-то прислонилась, и все, практически лежала, ждала скорую, милицию. Понимала, что мне нельзя падать в обморок. Физической боли не чувствовала, думаю, это просто последствия шока. Я помню, сколько было здесь крови, реально лужи крови, я была вся в крови, голову настолько залило кровью, что я потом месяц, наверное, не могла отмыть ее с волос, и мы потом просто состригли все это. Артем суетился, туда-сюда бегал, жгут мне наложил на руку. А этот негодяй, когда уходил, как я позже прочитала в уголовном деле, повернулся в мою сторону и сказал, мол, я тебя все равно убью. Скорая приехала быстро, повезли меня с мигалками. Медики, я уверена, делали все возможное. Все очень заботились обо мне, и в скорой помощи, и в больнице потом. И хирург моя, и все врачи, и медсестры, и санитарки — просто слезы на глаза наворачиваются. Хирурги наши, конечно, мегапрофессионалы. Мне очень-очень повезло. Наверное, если бы я не верила в Бога, то сейчас бы поверила. Доктор моя все соединила, все пришила, хотя пальцы у меня не двигаются пока еще, мне несколько операций в будущем предстоит. Примерно 14 часов длилась операция. С учетом моего состояния мне нельзя было делать общий наркоз. Была какая-то местная блокада, я не чувствовала руку. Все время находилась в сознании, было тяжело, конечно, что пить очень хотелось, просто жутко, а нельзя. Я засыпала, просыпалась, и иногда мне смачивали губы водой, чтобы полегче было. Потом был долгий восстановительный период, я лежала одна в палате, ко мне никого не клали специально, чтобы я чувствовала себя в безопасности, ведь я очень боялась спать. В том числе поэтому до сих пор работаю с психотерапевтом — страхи до сих пор не отпускают. И вроде бы уже пережила это все, вроде бы успокоилась, точно выжила, но… Знаете, я все равно буду тут жить, это ведь участок моих бабушки с дедушкой. Я мечтала, что тут домик себе сделаю, мне здесь очень нравится, хорошо, комфортно. Сейчас вот еще момент смешной вспомнился: он же мне дрова порубил! Крушил тут все в ярости: мебель, технику. Потом на дрова перешел, которые возле печки лежали. А я сижу в паре метров на полу окровавленная и смотрю, как он мне дрова рубит. Про котов моих в тот момент подумала, хоть бы их рубить не пошел.
— Сейчас я два раза буду праздновать день рождения — 12 декабря тоже, причем это даже более важный сейчас будет для меня день, чем 5 июля, мой настоящий день рождения. Осознать это полностью до сих пор не могу. Я это все очень хорошо помню, все очень хорошо понимаю, могу про это говорить, но, судя по всему, до конца не осознаю, что это все это именно со мной произошло, что все это было на самом деле.
Рекомендуем
