Почти все друзья уже на кладбище. История наркомана из Вилейки, который бросил

Почти два десятка лет жизни Дмитрий Рылев из Вилейки «посвятил» наркотикам. Чтобы бросить, пришлось потратить еще десятилетие — отмотать тюремный срок. Приобрел инвалидность, думал о суициде, но принял решение вернуться к нормальной жизни.

Когда Дмитрию было четыре года, он с родителями переехал в Вилейку из Минска. Тогда, в середине 70-х, только начал работать завод «Зенит», и в Вилейку стекались рабочие кадры со всех областей Беларуси.  Мама Дмитрия устроилась мастером, отец — начальником цеха. Сам он учился в школе, был обычным мальчишкой, как сверстники. Благодаря почти двухметровому росту играл в баскетбол, увлекался футболом и даже шахматами. Был достаточно разносторонним и спортивным ребенком.

После 9 классов окончил местное сельскохозяйственное училище, получил профессию тракториста, но работать по специальности не пошел, а устроился на завод оптиком-механиком, где собирал прицелы. Возможно, его жизнь пошла бы совершенно по-другому сценарию, если бы однажды в жизнь не пришли…

Наркотики

Дмитрию было 20 лет. В то время рок-культура была очень популярна среди молодежи, компания Дмитрия тоже слушала такую музыку.

— Музыканты воспевали наркотики и называли такой образ жизни модным. Я слушал, как поют об этом, но не понимал, что это такое, — Дмитрий вспоминает, с чего началось его знакомство с одурманивающими веществами.

В то злополучное лето в Вилейку приехал знакомый из Ленинграда. Он поинтересовался у компании ребят: «Чего тут скучаете? Посмотрите, сколько мака растет в каждом огороде». Друзья насобирали мака и нашли свободную квартиру на вечер.

Компанией попробовали ввести получившуюся смесь внутривенно. Укололись все, но у нашего собеседника не получилось.

— Я испугался, потому что всю жизнь боялся уколов до потери сознания. Наверное, сам Бог был против этого, — размышляет Дмитрий.

На следующий день друзья собрались этой же компанией снова, чтобы повторить вчерашнюю процедуру. На этот раз все получилось и у Дмитрия, помог «друг».

— Возможно, если бы получилась передозировка и почувствовал себя плохо, я не повторил бы и не превратился в того, кем стал. Но доза была выбрана верно, и мне понравилось, — сказал он.

В тот вечер Дмитрий пошел на дискотеку, ему было очень хорошо. Вроде и трезвый, и соображает, но в то же время чувствовал себя раскованно в состоянии эйфории.

С того момента все продолжалось несколько лет подряд. Дмитрий употреблял наркотические вещества сезонно: обычно летом и осенью, когда на грядках появлялся мак. А когда пора бесплатного зелья заканчивалась — начиналась ломка. Вилейчанин ехал в больницу в Новинки, чтобы «переломаться». Людей с зависимостью там выводили из состояния ломки и реабилитировали.

Алкоголь в этом случае не помогал — это ложная замена наркотикам, только ухудшал состояние. Ломка плюс синдром похмелья — двойное отравление и токсичное воздействие на организм.

— Понимал, что убиваю себя. А мне не было еще и тридцати. Бывало, что запускал себя: лень было элементарно помыться, побриться, почистить зубы. Так работали наркотики, подавляя волю человека жить нормальной жизнью, — пояснил мужчина.  

Вскоре на работе у Дмитрия начались проблемы — трудиться мешали наркотики и алкоголь. Из-за прогулов, безответственного отношения и разгульного образа жизни он не задерживался долго на одном месте, работы приходилось часто менять. А потом и вовсе стало все равно — уволят или нет.

Как семья переживала зависимость?

Дмитрий жил самостоятельно, в отдельной квартире. Мать догадывалась, что с сыном происходит что-то нехорошее. Несколько раз на квартиру к нему приезжал старший брат с товарищами, чтобы выгнать друзей-наркоманов, но это уже не помогало. Ведь пока сам человек не осознает и не примет решение завязать навсегда, никто не сможет заставить сделать это.

— Мои родители развелись, и мама поднимала нас на ноги одна. Она была мягким, добрым человеком, без вредных привычек. Много работала, поэтому не всегда могла отследить и проконтролировать, чем я занимался. Если бы рядом был отец, такого со мной не произошло. Он был строгим, заставлял учиться, наказывал за дело. Конечно, маме было тяжело из-за всего, что со мной происходило.

Тюрьма

Дмитрия много раз судили, но давали только условное наказание.

— Мне давали шанс измениться, но пока я не дошел до края, этого не осознавал, — с сожалением говорит Дмитрий.

Первый раз «по-настоящему» его посадили в 28 лет за тяжкие телесные повреждения и наркотики, назначив наказание в виде четырех лет лишения свободы. Спустя два года, благодаря амнистии, половину срока сократили, и через пару лет он вышел на свободу.

Больше года держался, не употреблял, начал встречаться с девушкой. Затем постепенно расслабился, иногда выпивал — пьянство снова привело к наркотикам. Дмитрий покупал для себя популярные и доступные тогда «семечки», а затем стал приторговывать: нужно было как-то выживать и зарабатывать на воле.

Один раз друзья-наркоманы посодействовали тому, чтобы Дмитрий снова присел — правда, на этот раз надолго. Ему дали больше десяти лет лишения свободы, из которых отсидел девять.

Первые пять лет он ненавидел всех. Выплескивал чувства и эмоции в стихах, последние получались жесткими. Дмитрия мучило постоянное состояние депрессии. Наступил момент, когда он даже хотел наложить на себя руки — не выдерживала психика, но ради матери не решился пойти на отчаянный поступок.

— На зоне была жесткая дисциплина, запрещены телефоны. За маленькую провинность, например, если не побрился или не застегнул пуговицу, могли посадить в изолятор. В один момент я подумал: «Что я здесь делаю?» Я же нормальный человек и мог бы жить нормально. Осознал, что нужно менять что-то в себе — начал читать книги, работал над саморазвитием. Таким образом я пытался понять, что мне в этой жизни нужно, — рассказал Дмитрий.

В тюрьме он писал сказки, сценарии к конкурсам, за это даже получил награду в конкурсе. Строил большие планы на жизнь после освобождения. За 9 лет мужчина отошел от прежнего образа жизни и понял, как та прекрасна.

— Когда выходил на свободу сам себе сказал: «Я сюда больше не вернусь, нарушать закон больше не собираюсь». Никому из сокамерников адресов и телефонов не оставлял, — сказал Дмитрий.

Освобождение и новая жизнь

Выйдя на свободу, Дмитрий был очень счастлив и, можно сказать, какое-то время пребывал в эйфории от ощущения долгожданной свободы.

Те, кто выжил из его друзей и начал нормальную жизнь, помогли в первое время на воле финансово и морально.

А некоторые, наоборот, мысленно его похоронили, думали, что умер в тюрьме, и увидев на улице, крестились, как перед приведением. Потому что почти все из его тогдашних друзей-наркоманов уже были на кладбище.

— Я не делал людям подлостей, поэтому и получил поддержку. Да, любил наркотики — это была моя слабость, но злодеем не был. Мог подраться по молодости, но не воровал и не предавал, — сказал Дмитрий. 

Инвалидность

Мужчина устроился на стройку, где трудился по 12 часов. Иммунитет после «зоны» был ослаблен, а на высоте было холодно, возможно, это и стало причиной появления болезни. Но Дмитрий продолжал ходить на работу, чтобы не подумали, что сразу взял больничный, как только устроился. Болезнь легких без необходимого лечения дала серьезные осложнения на сердце. И однажды мужчина упал без сознания. В пятьдесят ему дали вторую нерабочую группу инвалидности и назначили пенсию.

Что дальше?

В апреле будет два года, как Дмитрий на свободе. Судьба свела его с возлюбленной из молодости, между ними снова вспыхнули чувства.

Сегодня Дмитрий ведет трезвый образ жизни. Шутит, что свое уже отупотреблял, только курить бросить пока не может.

— До сих пор не могу найти свое место, хотя очень мечтаю о деле, в котором смогу самореализоваться и достичь чего-то, — с досадой в голосе говорит мужчина.

Дмитрия не покидает мысль о том, чтобы начать писать книгу. Он даже придумал сюжет, который частично основан на реальных событиях.

Периодически Дмитрий по приглашению сотрудников милиции рассказывает подросткам о своей судьбе. Признает, как плохо, что в его молодости не оказалось рядом авторитетного человека, который рассказал бы, что наркотики — это настоящее дно жизни.