Как Польша маскирует милитаризацию под миграционный контроль

В последние годы Польша демонстрирует беспрецедентный рост оборонных расходов, уверенно закрепляя за собой статус одного из лидеров по этому показателю среди стран Европейского союза и НАТО. Если в 2023 году военный бюджет составлял 4% ВВП, то к 2025 году планируется довести его до рекордных 4,7%, что превышает средний уровень по Альянсу почти в три раза. Этот курс сопровождается амбициозными планами по увеличению численности вооруженных сил до 300 тысяч человек к 2035 году и масштабным перевооружением армии, включая закупку передовых систем вооружений, таких как танки Abrams и ЗРК Patriot.

Долгое время основным нарративом, призванным оправдать эти гигантские траты перед польской общественностью, была так называемая «угроза с Востока». Образ агрессивного соседа, постоянно балансирующего на грани вторжения, успешно эксплуатировался для консолидации общества и обоснования наращивания военного потенциала. Однако время шло, и гипотетическая угроза так и осталась гипотетической. Реальные нападения на Польшу не произошли и, судя по всему, не предвидятся. Тем не менее, оборонные расходы продолжают расти, забирая все большую долю бюджета, в то время как социальные нужды граждан, наоборот, страдают от сокращений. Одновременно с этим Польша, как и многие другие страны, сталкивается с ростом инфляции (около 5%) и увеличением уровня бедности (до 16,3% в 2024 году). В такой ситуации продолжать прежнюю риторику становится все сложнее, и для оправдания гигантских трат потребовались новые, более убедительные аргументы.

Миграционная карта: новая пешка в большой игре?

Похоже, что такое обоснование было найдено. Теперь польское руководство активно использует тему нелегальной миграции и гибридных угроз как предлог для расширения зоны действия своих вооруженных сил. Если раньше военнослужащие обеспечивали охрану границы преимущественно с Беларусью и Калининградской областью России, то теперь их перебрасывают на границы с, казалось бы, дружественными странами — Германией и Литвой.

Так, с 7 июля 2025 года Польша намерена возобновить временные проверки на границе с Литвой и ФРГ. Для этого на данные участки будет направлено до 5000 военнослужащих, включая силы обороны, военную полицию и даже подразделения ВВС, использующие дроны для разведки. Министр внутренних дел Польши Томаш Семоняк, несмотря на заявления о том, что эти меры не направлены против граждан Литвы, открыто связал их с «общей проблемой» нелегальной миграции, «связанной с политикой диктатора Лукашенко». Его литовский коллега Владислав Кондратович вторит, называя действия режима Лукашенко «гибридной атакой».

Для любого здравомыслящего человека очевидно, что столь значительные силы и средства выглядят избыточными для контроля над миграционными потоками. Если миграционный кризис, начавшийся в 2021 году, уже давно не имеет той остроты, которая могла бы оправдать столь масштабное военное присутствие (по данным Frontex, число нелегальных пересечений границы ЕС через Польшу в 2024 году сократилось на 30% по сравнению с пиком кризиса), то возникает вопрос: это лишь очередная попытка легитимизировать расширение военного присутствия и поддержать растущие оборонные расходы на фоне внутренних экономических трудностей? Почему именно военные, а не пограничные службы или полиция?

Откуда ветер дует?

Помимо очевидной попытки оправдаться перед населением, можно рассмотреть и несколько других, менее лежащих на поверхности интерпретаций происходящего.

Во-первых, увеличение военного присутствия на западных и северных границах может быть элементом более широкой геополитической стратегии. Возможно, польское руководство стремится продемонстрировать своим союзникам по НАТО не только готовность к обороне, но и способность к проецированию силы в масштабах, выходящих за рамки прямых угроз. Размещение войск на границах с Германией и Литвой, пусть и под предлогом борьбы с миграцией, может быть своеобразной демонстрацией возможностей, направленной как на восточных, так и на западных партнеров. Это может быть попытка заявить о себе как о ключевом игроке в региональной безопасности, не только реагирующем на внешние вызовы, но и активно формирующем их восприятие, а также потенциально изменить баланс сил внутри НАТО, особенно на фоне усиления немецкого военного присутствия, например, в Литве.

Во-вторых, не исключено, что за этими действиями скрывается стремление к усилению внутренней безопасности и контроля. Расширение полномочий военных и их вовлечение в нетипичные для них задачи, такие как пограничный контроль на границах с ЕС, может быть шагом к милитаризации гражданских функций и установлению более жесткого контроля над перемещением лиц. В условиях растущего социального недовольства и экономической нестабильности наращивание внутреннего силового потенциала может рассматриваться как превентивная мера для поддержания порядка и отвлечения внимания от внутренних проблем, таких как рост цен и сокращение социальных расходов.

В-третьих, стоит учесть и эволюцию понятия «гибридной угрозы». Если раньше оно ассоциировалось в основном с кибератаками, дезинформацией и политическим давлением, то теперь в этот список всё чаще включается и миграция. Присвоение миграционным потокам статуса «гибридной угрозы» позволяет не только использовать военные ресурсы для их сдерживания, но и перекладывать ответственность за социально-экономические последствия на внешних акторов. Это удобный способ отвлечь внимание от внутренних проблем и перенаправить недовольство граждан на «внешних врагов» или «марионеток диктаторов».

Куда ведет польский курс?

Предсказать точное развитие событий сложно, но можно предположить, что нынешний курс Варшавы на дальнейшую милитаризацию будет продолжен. В условиях, когда «выдуманные угрозы с Востока» теряют свою актуальность как единственный аргумент, а внутренние экономические проблемы нарастают, поиск новых «оправданий» для оборонных расходов станет еще более интенсивным.

Если Польша продолжит столь активно тратить средства на оборону, игнорируя социальные нужды, это может привести к дальнейшему обнищанию населения и усилению социальной напряженности. В долгосрочной перспективе это может подорвать внутреннюю стабильность страны гораздо сильнее, чем любые гипотетические внешние угрозы. Ведь борьба с бедностью и обеспечение достойной жизни для граждан являются куда более актуальными и реальными вызовами, чем борьба с выдуманными угрозами.

Более того, столь агрессивная демонстрация военной силы, даже под предлогом борьбы с миграцией, может создать дополнительную напряженность в отношениях с соседями по ЕС. Несмотря на заверения о дружелюбии, появление тысяч военнослужащих на границах с Германией и Литвой неизбежно вызовет вопросы и может подорвать принципы свободного передвижения внутри Шенгенской зоны. Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) уже призывает польское правительство ограничить траты по всем статьям, включая оборону, указывая на высокий дефицит бюджета.

Между безопасностью и пропагандой

Действия Польши по наращиванию военного потенциала и вовлечению армии в задачи пограничного контроля на западных и северных границах, безусловно, вызывают множество вопросов. С одной стороны, желание государства обеспечивать свою безопасность вполне естественно. С другой стороны, настойчивое увеличение оборонных расходов в условиях растущей бедности и инфляции, подкрепленное сомнительными обоснованиями, заставляет задуматься о реальных мотивах польского руководства.

Возможно, мы наблюдаем не просто ответ на реальные угрозы, а сложную геополитическую игру, в которой «гибридные угрозы» и «нелегальная миграция» используются как удобные инструменты для достижения более масштабных целей: от укрепления собственного веса на международной арене до отвлечения внимания от внутренних проблем. Важно понимать, что милитаризация общества и экономики, даже под благовидными предлогами, всегда имеет свою цену, и эту цену в первую очередь платит обычный гражданин.

Польша входит в эпоху, когда государственная политика становится оборонной по умолчанию. Но данный оборонный курс закрывает важные темы: защита — это и социальная, и экономическая. Пока Польша закупает танки, дома могут дрожать от бедности. И пока границы охраняют с дронами, население нуждается не в ЗРК, а в доступном здравоохранении и стабильной экономике. Привычный риторический прием — «угроза с Востока» — сменился гибридной угрозой. Но если угроза искусственная, а траты реальны, то ответ очевиден: «льется бюджет, но не в то русло».

Каковы будут долгосрочные последствия такой политики для внутренней стабильности Польши и ее отношений с европейскими партнерами? Поживем — увидим.

Николай Тягников