Война, опалившая юность: история узницы Софьи Борисевич из Березинского района

Воспоминания о войне — это не просто страницы учебников или торжественные речи на памятных мероприятиях. Это живые истории людей, которым довелось пройти через ад, выстоять и назло всему сохранить в сердце надежду. Сегодня рассказываем о женщине, чья юность была опалена войной, но воля и желание жить оказались сильнее страха.

Первый удар

Война ворвалась в жизнь 16-летней Софьи Борисевич, как и большинства людей, с сообщением по радио. Прошло столько лет, но в памяти сохранилась небольшая избушка с единственной радиоточкой в деревне Светлица, а еще первые, ужасные впечатления от бомбежек.

— Немецкие самолеты бомбили Березино, бомбили мост через реку, — вспоминает женщина. — Мы прятались в окопах, которые вырыли возле своих сараев.

Потом начались бои. Первым в деревне Светлица от рук немецких оккупантов погиб Владимир Татаренок.

— А после масса людей погибла, — говорит Софья Афанасьевна.

Счастливое детство

Ужасы войны начисто выбили из памяти девушки счастливое и беззаботное, довоенное детство. А ведь Софья была дочкой первого председателя местного колхоза «Знамя Октября» Афанасия Шмерко. Он был хорошим хозяином и отцом троих детей. Кроме Софьи, у него еще подрастали два сына: старший Петр и младший Евгений. Отец гордился своими детьми. Вместе с женой Катериной они были верными помощниками, семья работала на земле и занималась ловлей рыбы.

— В то время в нашей деревне стояла рыболовная артель, — вспоминает Софья. — Нередко рыбу покупали евреи. Отец лично знакомился с ними и в самом начале войны даже прятал под полом еврея. Он очень рисковал, ведь у нас квартировал назначенный немцами староста.

«Дзядзька Апанас, подкиньте рыбы»

Афанасий Иванович помогал рыбой и партизанам.

— «Дзядзька Апанас, подкиньте нам рыбы» просил его не раз партизан Шура Шамко, — рассказыаает женщина.

Партизаны тогда прятались в Черной Круче, а рыбаки, проплывая мимо, бросали им на берег рыбу. Правда, иногда план срывался и тогда в лодку садилась Софья.

— Конечно, было страшно, — признается женщина, — но всем говорила, что везу рыбу тете, а сама через лес шла до дороги на Гореничи. Там и оставляла свою торбу с рыбой.

Потом были облавы

Тогда Софья не знала, что еще более тяжкие испытания ей подготовила судьба. Ведь в деревне начались облавы на молодежь. Родители прятали девушку в яму, которую специально вырыли на дворе, а младшего брата — в клеть.

— Сначала немцы добровольно приглашали поехать на работы в Германию, — говорит Софья, — но желающих было мало. Не все верили в сказки оккупантов. Вот тогда и начался «хапун». Весной 1944 года староста начал раздавать повестки молодежи 1925-26 года рождения. Чтобы меня не забрали, я до волдырей обожгла руку и ногу.

Волдыри немцев не смутили

Но это немцев не остановило. 4 апреля Софью, шестерых девушек и четырех парней повезли в Борисов. Там они переночевали, а на следующий день их погрузили в вагоны и повезли уже в Германию

— Боже, как у меня болели рука и нога, — причитает женщина. — Но никому до меня дела не было.

Уже на станциях в Германии их по 5-6 человек забирали себе купцы. Восьмерых забрала для себя хозяйка для работ на торфа болотах. В это число попала Софья, ее сельские подружки, и еще две из Лешницы.

— Уже там мне лечили ожоги, — добавляет женщина.

Работа, голод

Но лечиться пришлось недолго. Софью ждала тяжелая работа.

— Работали мы на торфяном болоте, — уточняет женщина, — копали торф и складывали его в бурты. Ежедневно нужно было выполнять норму, за этим строго следил наблюдатель с розгами. Специальной одежды нам не дали, однажды, правда, выдали деревянную обувь. Мои ноги до этого времени помнят невыносимую боль от кровавых мозолей.

От субботы до среды и от среды до субботы

Но куда больше доставал всех работников голод. Кормили баландой из брюквы и давали по буханке хлеба, которым нужно были питаться от субботы до среды и от среды до субботы. Всем было этого явно мало. Поэтому парни сделали лаз в ограждении и ходили просить еду. Однажды набралась смелости и пошла в рискованный поход и Софья.

— Километров двадцать шла с парнем, — говорит женщина, — зашли в дом, начали просить поесть или карточек на еду. Но нас грубо выгнали и еще собак натравили. Парень юрким оказался, сразу убежал, а меня собака цапнула. Немного обвязала рану рукавом рубашки и бегом — в лагерь!

«Говорит Москва»

Cпасением от голода стала работа у немки. Софья доила коров, полола грядки и честно получала от хозяйки небольшой кувшин молока и «шкварку».

— Муж немки знал русский язык и однажды сказал мне: «Пошли, услышишь где сегодня фронт», продолжает вспоминать Софья, — взял приемник, долго его крутил, пока оттуда не выбухнуло: «Говорит Москва». Не нужно говорить, как я сильно заплакала.

До осени все батрачили еще на болоте, потом оттуда их отправили на сахарную фабрику в Гильдестайм, за 20 километров от Ганновера. Оттуда девушки, назло всему, умудрялись выносить кусочек сахара под фартуком и подкармливать парней, которые работали на кирпичном заводе.

За что били розгами

Однажды к Софьи и ее подружке Анне пришли полицейские: «Шмерко и Ермакович, комм!»

Девушек привезли в здание, где в окне взяли отпечатки пальцев.

Потом провели в большую комнату, посреди которого стоял стол, а вокруг висели розги. Там немцы допрашивали троих, что украли морковь. Пришла очередь девушек.

— Так куда ваши идут? — был первый вопрос, им припомнили одну из ночей, когда девушки писали письма двоюродным братьям.

За это девушек избили розгами, потом отвезли в Ганновер. Там, на фабрике «Пеликан» они уже были пленными, но иногда их выводили убирать территорию. Правда, работать там пришлось недолго.

— Скоро начались бомбежки, — говорит Софья, — а фабрика была такой большой, как вся наша деревня Светлица, да еще в 13 этажей. Однажды во время бомбежек мы с подружкой крепко обняли друг друга и вспомнили про пайку хлеба: «Давай хлеб съедим, а то умрем, и он пропадет».

Родина встречала «Прощанием славянки»

Софья Шмерко и ее подружка Анна Ермакович снова работали на торфоболоте, куда сгоняли всех узников, которые были у бауэров. Однажды их собрали и куда-то повели. Все переживали, что закроют в сарае и подожгут. Но по дороге началась стрельба, пленные разбежались. Некоторое время прятались в ямах. Женщина вспоминает, что после всех собрали и отвезли в Щецин, была проверка. Далее в памяти остался поезд, который уже вез в Минск. Родина встречала пленных музыкой марша «Прощание славянки».

Потом снова был поезд — он вез в Могилев. Ведь Березино тогда входило в состав Могилевской области. Девушек, как и раньше, было шестеро, и все они вышли в Борисове. Оттуда по реке отправлялись домой. В Борисове на пристани Софья узнала, что вся ее семья жива. Порог родного дома женщина переступила в час ночи.

— Мама сердцем чувствовала, что я скоро вернусь, — говорит женщина, — чисто убрала дом, приготовила еду … и просто ждала.

Были крик, слезы, объятия, радость, в которых заключалась вся боль, весь страх, вся любовь.

Память о войне и сила духа

Софья Борисевич пережила то, что кажется невыносимым. Сегодня ей 99 лет, и память уже подводит ее. Но ее дети, внуки и правнуки хранят ее историю, передавая ее, как бесценное наследие. Ведь это не просто рассказ о выживании — это крик о мужестве и о том, что нельзя никому и никогда забывать.