Обороняемся мы от Украины или уже с ней «дружим» — поясняет политолог
Разбираемся в текущем положении дел между Беларусью и Украиной.
Возможна ли нормализация и зачем помогать Киеву против поляков?
Ничего хорошего в войне нет, но итоги могут быть еще хуже. Самый мрачный для Беларуси вариант — это контроль украинского Полесья поляками. Не французами, сборной натовской солянкой или вэсэушниками, а именно Варшавой. В этом случае создается перспектива польско-белорусского конфликта без согласования с американцами, украинцами и вообще кем-либо, для кого будет достаточно горячих голов в одной Варшаве. Белорусский балкон они могут попытаться «срезать» сразу с трех направлений.
Киев же, если сохранит контроль по Днепру, будет уравновешивать интересы Польши. Две страны имеют объективные противоречия, и, чем сильнее Украину будут запихивать в ЕС после войны, тем сильнее у них будет конфликт с поляками — от экспорта продовольствия и вплоть до внутренней польской политики, на которую начнет влиять украинская диаспора. Поляки же, в своем стиле, ответят бытовым национализмом. Какой-никакой, но это будет баланс. Поэтому, как ни удивительно, Беларуси выгодно сохранение режима в Киеве с поправкой, что он должен быть дружественным.
Почему Президент публично говорит о нормализации, когда Россия ведет самые активные за всю войну боевые действия?
Есть западные расчеты, что резервов российского наступления хватит до декабря. Что может внешне выглядеть как два месяца тяжелых боев и эскалации на трех направлениях сразу, а потом резкий выход всех сторон на переговоры. Это вариант победы Трампа. Но в российском публичном поле такие мысли не озвучивают, потому что русским надо освободить Курскую область, и было бы странно заявлять людям, что «завтра все само собой закончится». Понятно, как в ожидании скорого замирения будет воевать армия, поэтому пропаганда (и все российское публичное поле) сохраняет накал.
Из расчета возможного завершения конфликта действует и Беларусь: Лукашенко прямо назвал победу Трампа «весьма вероятной». При этом мы проводим собственную избирательную кампанию, где людей надо успокаивать, а не пугать, особенно южное приграничье. Многие там имеют украинских родственников, связь с которыми прервана, и воевать с ними не хотят, как и вся страна в целом. Было бы неумно заходить в такую среду, да еще перед выборами, с агрессивной повесткой.
А если война не закончится, а мы зря обещаем мир?
Минимум четыре раза Александр Лукашенко публично предлагал варианты, как заморозить конфликт. Как правило, далее начинались тяжелые наступательные операции. То есть белорусская власть работает по одной и той же схеме: сначала разведка видит признаки эскалации, и далее мы начинаем реагировать, искать какие-то варианты, чтобы ее избежать, — от закрытых контактов и вплоть до публичных заявлений. Поэтому очередной призыв к миру означает не то, что мир наступит, а что эскалация еще впереди и пик не пройден.
Если же смотреть на год вперед, то на случай победы Харрис Зеленский готовит понижение призывного возраста. Мера непопулярная и ударит по рейтингу, поэтому пока что Киев ищет иные варианты, типа передачи дальнобойных ракет (в «плане Зеленского» — удары по 260 целям на территории РФ), а также ядерного терроризма либо новой крупной операции, типа Курска.
И если Зеленский все-таки проведет мобилизацию молодежи, то это самый плохой для нас вариант. Дальше Офис Зеленского будет любой ценой затягивать военное положение и избегать выборов на фоне непопулярных решений и военных неудач. Тогда война может продлиться и год, и два, и три — смотря сколько Зеленскому дадут оружия. А его дадут много, так как номенклатуру вооружений дают под «мясо», то есть под комплектность тех или иных бригад.
Может ли Россия победить на поле боя в случае затягивания войны? Например, взять Киев?
Первая проблема — это вытеснение российского флота из Черного моря, что делает невозможными десантные операции, например, в Одессе. Черноморский флот сейчас в крайне сложном положении, и, судя по тому, что по нему перестали наносить удары, достигнуты договоренности, крупных морских операций не будет. Если же операция пойдет по суше, то непонятно, как форсировать Днепр. Остается только сухопутный вариант движения на Киев, как в начале СВО, но к нему явно готовились, там тоже будет большая кровь. Третья проблема — удары БПЛА по территории России. Видимо, если Россия перейдет некие территориальные линии на Украине, дальнобойные ракеты и БПЛА тут же передадут и увеличат объемы ударов.
В целом успех наземных операций для ВСУ определяется, грубо говоря, двумя факторами: объемом западной помощи и опытным пехотным компонентом. Если нет первого либо второго, они могут проводить оборонительные операции, если нет ничего — отступают, как в Донецкой области; если у них есть все на отдельном участке фронта — получается новая Курская область. Поэтому военная победа России на 50% зависит от того, сколько дает Запад в конкретный момент — если ВСУ будут проигрывать, им будут давать больше, чтобы держать баланс.
Рекомендуем
