11 танков сержанта Панфиленка. Как артиллеристы остановили немецкую армию под Луцком

«Смотрю, стоит комбриг Москаленко. Увидел меня, подошёл». «Ну, давай поправляйся, герой, — говорит. — Танки не прошли!»

Эти слова принадлежат герою-артиллеристу сержанту Ивану Панфиленку, пришедшему в сознание в медсанбате бригады после ожесточенного боя с немецкой танковой армадой 25 июня 1941 года, в котором батарея младшего лейтенанта Логвиненко уничтожила и подбила 43 немецких танка, расчет «сорокапятки» Панфиленка — 6, а лично он — 11!

И совершил свой солдатский подвиг Иван Михайлович Панфиленок  на третий день Великой Отечественной войны.

Из книги маршала Москаленко «На юго-западном направлении»

 Бригада, отойдя на восток, заняла оборону в районе Затурцы (под западноукраинским городом Луцком, прим. автора), окопалась и замаскировалась. Три рубежа, последовательно расположенные один за другим, прикрывали огнем прямой наводки шоссе на Луцк и подступы к нему на 4—5 км в обе стороны. 

По телефону и радио приказал командирам частей приготовиться к бою и бить только наверняка, для чего подпускать танки противника на 300—400 м. Кое-чему мы уже научились вчера. Да и бой теперь предстоит не встречный. Орудия закопаны в землю, орудийные расчеты в укрытиях, боеприпасы аккуратно расположены в нишах, командиры батарей и взводов наблюдают за приближающимся противником.

А он недалеко. Тишину раннего солнечного утра уже нарушил грозный гул танков. Они идут по шоссе и по обе его стороны, по полям, безжалостно подминая под себя колосящуюся рожь. Я слежу за ними, не отрываясь от бинокля.

Вот он, знаменитый танковый клин, идущий на рассечение фронта обороны. Отмечаю про себя: впереди танки T-IV, за ними и на флангах, уступом назад — T-III и T-II, далее — мотоциклисты и, наконец, мотопехота с минометами и артиллерией.

Главные силы противника шли в предбоевых порядках и в колоннах, не подозревая, что перед ними мощный противотанковый рубеж. Расстояние быстро сокращалось. Вот остается не более тысячи метров… Восемьсот… Пятьсот… Наконец, 300—400. И тут на врага обрушился шквал огня. Выполняя приказ, расчеты, расположенные на первом рубеже, подпустили противника на кратчайшее расстояние, и это позволило им вести исключительно меткий огонь, расстреливать фашистские танки в упор.

Немцы, не ждавшие такого сильного и меткого огня, пришли в замешательство. Они открыли беспорядочную, неприцельную стрельбу из танков, артиллерии и минометов. Но так как им, вероятно, казалось, что мы ведем огонь с дальних дистанций, то их снаряды и мины рвались примерно в 1000—1500 м позади наших огневых позиций.

Продолжавшие двигаться вперед танки противника стали менять боевой порядок и при этом пытались выйти из зоны огня передовых орудий. Но если даже это и удавалось им, они все равно попадали в секторы других орудий. Те открывали огонь, и вспыхивали новые фашистские танки. Тогда немецко-фашистское командование, видимо, ошеломленное таким отпором и значительными потерями, начало отводить танки на фланги, подальше от наших огневых позиций, а на их место выдвигать мотоциклистов и пехоту, которые открыли интенсивный минометный и пулеметный огонь. 

Спустя полтора-два часа массированный удар по нашим боевым порядкам нанесла немецкая авиация. После этого снова пошли в атаку танки, но теперь уже с пехотой. Основную тяжесть удара приняли на себя части, оборонявшие первый рубеж. Особенно успешно действовал дивизион капитана А. Н. Феоктистова. Он вел меткий огонь бронебойными снарядами по танкам и осколочными — по атакующим мотоциклистам и пехоте. И хотя танки противника шли на больших скоростях, однако это не спасло их от огня прямой наводки нашей артиллерии. Понеся большие потери, враг был вынужден прекратить и эту атаку.

На поле боя осталось около 50 сожженных и подбитых танков и бронемашин, а также много трупов гитлеровских солдат и офицеров.

Противнику так и не удалось преодолеть нашу оборону и прорваться в Луцк вдоль шоссе. К 15 часам он прекратил атаки. Танки отошли назад, и лишь артиллерия и минометы продолжали обстреливать наши позиции.

Это был тяжелый, неравный бой, но бригада выдержала его.

В непрерывных боях прошла первая неделя войны. То была пора особенно тяжких испытаний, невыразимой горечи и невосполнимых утрат. Но я вспоминаю об этих днях с гордостью за наших воинов, показавших величайший пример стойкости и самопожертвования во имя своего народа и любимой Родины, высокое воинское мастерство.

Да, и мастерство. Это нужно особенно подчеркнуть, так как речь идет о первых днях войны. Ведь до того подавляющему большинству бойцов приходилось стрелять лишь на учениях. А многие вообще только несколько месяцев назад впервые стали у орудий.

Не могу не вспомнить о героях неравного боя, который вела бригада у местечка Затурцы. Артиллеристы показали в этот день поистине чудеса воинской доблести. И притом не в одиночку, а целыми подразделениями. Изумительный подвиг совершил личный состав батареи младшего лейтенанта А. И. Логвиненко, занимавший позицию непосредственно у шоссе. Батарея уничтожила более сорока танков. Невероятно, но это действительно так и было, что подтверждается документами, сохранившимися в Архиве Министерства обороны. Командирами орудий были сержанты И. М. Панфиленок, Н. А. Москалев, Г. К. Москвин и младший сержант В. П. Лазарев.

Из документов известно, что, например, орудийный расчет сержанта Москалева не имел «впереди себя никаких своих частей», т. е. первым встретил натиск врага. Когда враг бросил в атаку большое число танков и они угрожающе надвигались на наши позиции, Москалев ни на минуту не терял самообладания. Спокойный и хладнокровный, он командовал своим орудием и подбадривал орудийный расчет. Подпустил танки на прямой выстрел и открыл ураганный огонь. Его орудие уничтожило 12 танков противника и 3 огневые точки. Сам товарищ Москалев погиб в этом бою.

О расчетах Москалева, а также Москвина и Лазарева сержант И. М. Панфиленок, тоже командир орудия, рассказал впоследствии:

— На нас надвигалась лавина танков. Впереди были орудия Москвина, Москалева и Лазарева. Они подпустили фашистов на 300—400 метров и почти одновременно выстрелили, не сделав ни одного промаха. У ближайшего танка слетела башня, два других загорелись. Орудия выстрелили еще раз, и снова запылало три танка. Вскоре фашисты устремились на наши позиции с флангов. В бой включились и другие батареи нашего дивизиона, а также соседние дивизионы.

Сержант Панфиленок и сам был одним из тех, кто отважно, самоотверженно сражался в этом бою.

Как писала о подвиге сержанта Ивана Панфиленка газета «Красная звезда»

 Утром пришел командир батареи младший лейтенант Логвиненко.

— Иван Михайлович, вышли на эту высотку наблюдателя. Всякое может случиться.

Впервые в жизни назвал так сержанта командир батареи. Понял Панфиленок — приближается настоящее.

Послал на высотку подносчика снарядов. Стал жаловаться младшему лейтенанту — плохой обзор и обстрел.

— Только по своему орудию не суди, — возразил Логвиненко. — Слева от дороги — пушка Москалева, чуть правее ее — Москвина. Они простреливают шоссе далеко. И на правом фланге у Лазарева обзор хороший. А твое орудие в центре. Пусть высота и мешает чуть-чуть, но и тебя видно хуже. Может статься, что только ваше орудие и выручать будет.

Впереди, за высоткой — враг, жестокий, вышколенный, опьяненный победами. Остановить его можно лишь пулей, штыком, снарядом. И для артиллеристов вся жизнь, чувства, мысли вместились сейчас в этот небольшой кусочек обозреваемого пространства, в колосящуюся рожь, зеленеющий овес, высотку с кладбищем, болотце и раскинувшуюся за ним деревушку. Не было для солдат в этот миг ничего важнее, чем отстоять занятый рубеж, не позволить фашистам пройти.

Гитлеровцы полезли нахально, по дороге, без разведки, не разворачиваясь в боевые порядки. На большой скорости выскочил танк с черно-белой свастикой.

Дружно ухнули три орудия. Башня взлетела в воздух. Третий, четвертый… шестой постигла та же участь. Казалось, идет стрельба на полигоне. Но вот у орудия Москалева взметнулся столб дыма и земли. Накренилась набок пушка сержанта Москвина, замолкла. Фонтаны взрывов окаймили и лазаревское орудие.

Расчет Панфиленка был немало удивлен тем, что только около его пушки не разорвалось ни одного снаряда. Видно, немцы его еще не обнаружили. Но вот рухнул наземь подносчик снарядов. С кладбища стал поливать огнем немецкий пулеметчик. Гречин смел его картечью.

Фашисты стали осторожнее. Их танки свернули на кладбище. Затрещал кустарник, высунулся ствол орудия, выплюнул огонь. Замертво упал на землю заместитель комбата младший лейтенант Полищук. Гречин уточнил наводку, и стальная громада застыла, объятая дымом.

Но справа и слева вынырнули еще танки: один, второй, третий… Уже ранен сержант Лазарев, а пушка вышла из строя. Каждый выстрел Гречина достигал цели, но вдруг наводчик побелел, схватился за правое предплечье. Разорвалась мина, и на земле бездыханным остался заряжающий. Подносчики, посланные за снарядами, не возвращались. Остался сержант Панфиленок один.

И снова пошли танки. Наверное, подошли главные силы. Башня одного показалась в центре кладбища и задымилась, прошитая бронебойным снарядом. Второй появился слева — заполыхал огромным костром. Провизжавший над головой снаряд третьего был последним в его марше на восток.

Трудно сказать, сколько длился этот неравный поединок. Гитлеровцы озверели от злости. Но как достать орудие, если оно в низине и снаряды перелетают? Спуститься на склон высоты, чтобы меньшим стал угол возвышения? Гитлеровцы испробовали, но не успели произвести и выстрела, как две машины застыли навсегда.

Справа за болотцем показались два танка. Мелькнула мысль: «В обход решили». Прикинул расстояние — метров девятьсот. Послал фугасный снаряд для пристрелки — недолет. Вторым — не попал. А танки скрылись за деревьями, и сразу вспыхнули вдали соломенные крыши.

Прошло несколько тягостных минут. И вдруг из-за клуни, на правом фланге их батареи, вышел танк. Откуда только брались силы развернуть орудие. Еще секунда — и посланный снаряд заставил танк остановиться. Но из-за него стал выдвигаться другой. Он уже нащупал орудие. Один снаряд разорвался, не долетев, второй упал рядом. Поймал сержант в перекрестие прицела башню, нажал на спуск, но почти одновременно метрах в пяти увидел вздыбившуюся землю.

Пришел в себя — подняться не может. Гимнастерка на правом боку взмокла, шевельнулся — острая боль пронзила тело. Застонал, но вместо звука — бульканье. Потрогал рукой правую щеку — сплошное месиво. Подполз к карабину, взял две гранаты — и к щели. Свалился в нее. В голове мысль: «Все кончено».

Не знал сержант, что дело обстоит не так уж плохо, что стойкость артиллеристов на этом рубеже позволила комбригу организовать более жесткую оборону в другом месте. Враг, понесший большие потери, вынужден был перегруппировать силы.

 И о подвиге скупыми строками боевых донесений и воспоминаний

Батарея из четырех 45-мм противотанковых пушек остановила продвижение 13-й и 14-й немецких танковых дивизий вермахта, насчитывавших порядка 300 танков.

 Орудия сержанта Москалёва, сержанта Москвина и младшего сержанта Лазарева были замаскированы рядом с шоссе, а  «сорокапятка» сержанта Панфилёнка размещена чуть дальше, в выемке на гребне холма.

Младший лейтенант Логвиненко прекрасно знал ТТХ своих пушек. Он учил своих артиллеристов:

«Учтите, ребята: на 800 метров наши пушечки бьют, но по мишеням, а тут не полигон, а война. Дальше трехсот метров стрелять по танкам и не думайте. А вот триста и ближе, наша «сорокапятка» из любого фашиста дуршлаг сделает».

Первый залп с трехсот метров: два танка горят, у третьего взрывом боезапаса снесло башню.
  «Огонь! Огонь! Огонь!» — звучат команды. Подбито еще три танка, но немцы прорываются на артиллерийские позиции. В упор расстреляно орудие сержанта Москвина, подбившее пять танков, скрежещет под танковыми гусеницами орудие младшего сержанта Лазарева.

Убит сержант Москалёв, но расчёт его пушки продолжает бой, 12 танков остановилось перед его «сорокапяткой». 

У пушки сержанта Ивана Панфиленка остался только сам командир расчета, который и принял неравный бой, продолжавшийся еще около часа.

Поскальзываясь на стреляных гильзах, снова и снова он разворачивал пятисоткилограммовую пушку, наводил её на очередной танк и поджигал его. Осколком снаряда сорвало прицел — стал целиться через ствол орудия. В правый бок Панфиленка попал осколок снаряда, он вырвал его, в горячке боя не чувствуя боли.

Примерно в 15.20 танки развернулись и начали отход, выйдя из зоны поражения орудия.

Уже в госпитале от командира 1-й артиллерийской противотанковой бригады, генерал-майора артиллерии Кирилла Семеновича Москаленко Иван Панфиленок узнал, что танки на его участке так и не прошли. В этом бою было уничтожено 43 немецких «панцера», шесть из которых — заслуга расчета сержанта Ивана Панфиленка, а 11 уничтожил он лично.

Поразмышляем, читатель?

Вернем наше внимание на слова Маршала Советского Союза Кирилла Москаленко, тогда, в июне 41-го, командира противотанковой артиллерийской бригады, закончившего Великую Отечественную войну Командующим общевойсковой армией, удостоенного званием Героя Советского Союза, о первых днях войны:

«То была пора особенно тяжких испытаний, невыразимой горечи и невосполнимых утрат. Но я вспоминаю об этих днях с гордостью за наших воинов, показавших величайший пример стойкости и самопожертвования во имя своего народа и любимой Родины…»

Ныне нам крайне сложно, быстрее даже невозможно, представить армаду немецких танков, надвигающуюся на батарею (!) наших  «соропяток», занимавших самый первый рубеж обороны противотанковой бригады генерала Москаленко.

Расчеты сержантов Москалева, Москвина, Лазарева и Панфиленка не оцепенели, не дрогнули и не побежали, что было, было…, чего греха таить, и даже в глубине души понимая, что это будет их первый и последний бой, приняли его.

Какой силой воли и мужеством они обладали, наши отцы, деды и уже прадеды!

И вспоминаются стихи советской поэтессы, прозаика и драматурга, а в годы Великой Отечественной войны военного корреспондента Ольги Берггольц:

Никто не забыт и ничто не забыто,
На все поколенья и все времена.
Сединами живших и кровью убитых,
Оплачена страшная эта война.

Нет радости большей, чем радость Победы,
Но горечь утрат отзывается в нас.
И пусть не стыдятся почтенные деды,
Безудержных слёз, что струятся из глаз…

И если б их видели те, кто погибли,
Сказали: «Не плачьте, а будьте верны
Мечтам нашим светлым. Тому, что достигли.
И стойкими будьте. Такими, как мы».

О счастливой судьбе Ивана Панфиленка

Такой заслуженной награды за бой 25 июня 1941 года — ордена Красного Знамени, Иван Михайлович Панфиленок удостоился лишь в 1945 году, когда уже был в воинском звании старшего лейтенанта…

Но он справедливо полагал, что главной наградой ему стала жизнь!

В 1972 году Иван Михайлович Панфиленок завершил службу в Советской Армии, будучи в воинском звании полковника, затем работал ведущим экономистом в Министерстве пищевой промышленности, активно участвовал в военно-патриотической работе. Ушел из земной жизни герой-артиллерист Иван Михайлович Панфиленок в 1998 году.

И пусть в память о них, наших героях Великой Отечественной войны, будут строки фронтовика В. Никольского:

Уходят ветераны

Дороги нашей жизни невозвратны.

Назад их повернуть мы не вольны.…

Уходят безвозвратно ветераны,

Пришедшие с отчаянной войны.

Уходят, утвердивши человечность,

Отчизну защитившие от бед…

И отступает перед ними вечность,

И память салютует им вослед…