Мария Антоновна Рожина из деревни Пруцк Пуховичского района в свои 100 лет постоянно находится в движении: то грядки прополет, то в доме приберет. Слушая воспоминания из ее детства и молодости, понимаешь, как сегодня мы беззаботно живем…

Мария Антоновна отпраздновала юбилей 6 июня. Бабушка, пусть и с палочкой, но передвигается по своему участку достаточно быстро, говорит живо и, кажется, помнит минувшие события в мельчайших подробностях. Подводит немного слух, но это так, мелочи. По внешнему виду Марии Антоновны вряд ли догадаешься, что у нее за плечами целый век. Но вот она начинает рассказывать историю своей долгой жизни…

По ночам готовили для партизан

В те далекие 20-е годы прошлого века на деревне жилось трудно. Поэтому Марию Антоновну в четыре года отдали к сестре матери, как она сама говорит, в няньки. Там девочка много работала по хозяйству: загоняла коров, пасла свиней… А когда пришло время идти в школу, родители все-таки забрали ее домой в Пруцк.

— Мама хотела, чтобы я там еще побыла, а я не захотела уже. Есть родные сестры, а там все чужие, — вспоминает Мария Антоновна. — Тут отдали за няньку в деревню за рекой, которой нет уже. А тогда сюда вернулась.

В школу же наша героиня ходила в деревню Веркалы, за шесть километров от дома. С одеждой и обувью тогда было очень трудно, и столь длинный путь она преодолевала в лаптях.

— Это теперь не знаешь, что надеть, все выбираешь. А тогда пришел — ноги мокрые, разуешься, в печку поставишь лапти… Штанов же не было. Наставник вызовет, выйдешь к доске, пока задачу решишь или предложение запишешь, ноги синими становятся от холода.

Мария Антоновна отучилась четыре класса, а после случилось самое страшное — началась война. О том времени ей до сих пор сложно говорить спокойно. Воспоминания не притупляются и по прошествии восьмидесяти лет. Картины из беспощадного прошлого продолжают стоять перед глазами. Она помнит, как пришли оккупанты. Немцы вместе с полицаями окружили деревню и стали записывать в свои ряды всех мужчин, которые им попадались. А если кто убегал — в тех стреляли. И народ ответил по-своему: тут же начали формироваться партизанские отряды. В одном из них (3-я Минская бригада) оказался брат нашей героини, Михаил Антонович Бурак.

Во время войны в лесу, окружающем деревню Пруцк, располагались четыре бригады партизан. Местные жители старались помогать им по ночам, передавали все необходимое. Днем вели себя так, чтобы не вызвать подозрений у полицаев и не подставить себя под удар.

— Партизанам рукавицы вязала, сестра им халаты шила. Перевязку ходила им делать в лес, есть носила. Разведчики говорили, где партизаны прячутся… Разведчики очень хорошие были. Из нашего села были два, в Веркалах — четыре, в Зорьках — два брата, в Ветеревичах — один. Вот такое мое детство, — вздыхает Мария Антоновна.

Одно платье на всё

И вот в 1944 году наступило долгожданное освобождение. Тогда военные ехали от Пуховичей в сторону Узды на больших грузовых машинах, а старики шли им навстречу и бросали цветы — лотаць, что росла на болоте. Но после войны жизнь легче не стала. Есть было нечего, вокруг — нищета. Ни свиней, ни коров, а выживать как-то надо. «Чем же вы питались?» — спрашиваю у Марии Антоновне.

— Втихаря сеяли картошку. Прятали, закапывали кто где какую картошину. Только начинается весна — щавель. Торбу вешаешь и собираешь. На выживание было, — рассказывает бабушка. — И клевер, и крапиву ели. Цветочки собирали, сушили, мололи вместе с грамулей какого-нибудь зерна — и пекли хлеб. Папа был учителем — хоть паек получал. На год десять килограммов муки давали. Уже большое дело. Из мерзлой картошки пекли блины, хлеб. Обидно, когда нынешнее поколение не понимает, каково нам приходилось.

 «Одежды хватает теперь, но некуда надевать», — замечает наша героиня. В те сложные времена на все случаи жизни у нее было только одно платье. Вот вечером она возвращалась домой, стирала его, сушила. А назавтра — высохло не высохло — снова надевала.

Мария Антоновна вспоминает, как в послевоенное время ее брат и сестра отправились в Шацк и вернулись оттуда с «наваром». Сестра принесла утюг, а брат словил белую курицу. Так и выживали.

Замуж Мария Антоновна вышла в Берестовицу Гродненской области в 1946-м, спустя два года родила старшую дочь Ирину, в 1954-м — среднюю, Ларису. Но в 1957 году, когда там уже работы особой не было, вернулась в родной Пруцк. Ведь, как она сама говорит, где родился, туда и тянет.

42 года посвятила Мария Рожина колхозу, имеет медаль за трудовые заслуги. Вышла на пенсию в 55 лет, но после этого еще четыре года отработала. Глядя на ее натруженные тонкие руки, понимаешь: минуты отдыха для этой женщины, как, впрочем, для всего ее поколения, были большой роскошью.

— Лен пололи. Нужно было вырвать, праником (деревянный брус с ручкой. — Авт.) обить, а потом отсортировать и сдать в Пуховичи, — делится Мария Антоновна воспоминаниями. — Бураки, капусту, морковку пололи. Нужно было серпами жыта жаць. Дали молотилки, а мы с дояркой тогда уже собирали и вязали снопы. И скирды складывала в колхозе, и корову доила, и телят пасвила. Лошадей тогда не было — сами запрягались в барану и тягали.

Декретный отпуск тогда не предоставлялся. Поэтому женщины возвращались на работу, как только выписывались из больницы. Ребенка брали с собой в поле, а как заплачет, так на месте и кормили. По дому дел тоже хватало. Так, например, Мария Антоновна сама косила и научила этому детей.

Справляться с хозяйством маме помогают дочери. Старшая, Ирина, остается зимовать с ноября по апрель, а потом приезжает младшая, Галина, и занимается грядками.

Нет работы — найдется!

— Мне хочется работать! — восклицает наша героиня. — Воскресенье, праздник, я не могу пережить. Нужно что-то делать — хорошо ж глянуть! Галя будет мне по телефону говорить, а я ей: «Ничога не рабила!» Добра. Приедет и сразу: «А вы же сказали!» Ну мало что я сказала…

У Марии Рожиной 7 внуков и 11 правнуков.

Галина — младшая дочь Марии Антоновны, она родилась уже в Пруцке в 1959 году. Лариса, средняя, к сожалению, умерла. Когда Мария Рожина еще работала в колхозе, ей на лето привозили всех внуков. Семерых, между прочим. Бабушке доводилось и с хозяйством управляться, и за малыми присматривать:

— Пока они приедут на выходной день, я всех перекупаю и одежду перестираю. Потом уже бегу свою работу делать. Главное, чтобы дети были в порядке.

Окидывая взором хату и двор, понимаешь, что тут живет по-настоящему трудолюбивый человек. Нигде ни соринки, все чистенько, убрано. Грядки аккуратно посажены, ждут своего часа, чтобы порадовать хозяйку и ее семью свежим урожаем. Наверное, дело в характере Марии Антоновны. Слушаешь ее и осознаешь, насколько ценно все то, что мы имеем сейчас. И не дай бог кому-нибудь пережить то, что выпало на долю нашей героини.

На войне есть место человечности

Пусть многие в первые дни оккупации были не по своей воле записаны в полицаи, не все из них утратили человеческий облик. Были и такие, кто за годы службы в полиции, не сделал ничего плохого. Даже наоборот, некоторые старались предупредить односельчан о готовящихся карательных операциях. Есть в биографии Марии Рожиной истории чудесного спасения с неожиданными героями.

В один из дней разведчики приехали в деревню: «Спасайтесь, ваше село окружают немцы». Повезло, что сами разведчики находились неподалеку, в Шацке. Будь они в тех же Пуховичах — предупредить вряд ли бы успели.

— Бацька запрог каня. Мама с папой в канавку пошли, а я, младший брат и двоюродной сестры брат к болоту поехали. Немцы уже окружили — давай стрелять! Лошадь нашу забили… Мы втроем с саней скатились — и в кусты, в болото. На крыгу сели и сидели.

Второй раз угроза нависла над семьей, когда приехали литовские полицаи. Благодаря «сознательным» односельчанам, проживавшим в хате неподалеку, те узнали о партизанской семье. Хата была уже облита бензином и один из полицаев готовился ее поджигать, но тут к нему подбежал другой и сказал: «Ты что? Посмотри, полная хата детей! Что у тебя семьи нет?» Так они покинули деревню, оставив всех в целости.

— Трудно было очень. Это для тех, кто не знает, война как война. А кто пережил, ведае, как это страшно. И свои люди разные, хоть в одном селе жили разам. Хиба бацька виноват, что сын в партизанах? — говорит Мария Антоновна. — Это вот теперь только добрае убачыли, так некуда уже жить…