Глаза боятся, а руки делают. Как создаются декорации в театре

Почти все, чем пользуются актеры Купаловского театра на сцене, проходит через руки бутафоров. Это мастера, которые создают настроение спектакля — до мельчайших деталей. Они декорируют мебель, ремонтируют бижутерию или готовят из несъедобных ингредиентов аппетитные на вид блюда — банку с огурцами или свежую выпечку из пенопласта.

Работа бутафора — это и крошечная подвеска на шее актрисы, и массивные декорации, занимающие полсцены. Все: от пустяка до сложнейшей конструкции — проходит через руки мастеров большого бутафорского цеха. Для каждого спектакля создается уникальный реквизит, и в Купаловском существует неписаное правило: не переносить элементы из одной постановки в другую. Когда спектакль уходит из репертуара, реквизит либо хранится, либо разбирается на детали для будущих работ.

Четверть века в мастерской

Елена Метельская работает в бутафорском цехе Купаловского театра уже 25 лет. Пришла сюда не сразу, училась на бухгалтера, но цифры быстро надоели. Детство провела за кулисами — тетя была актрисой Купаловского, и маленькая Лена знала запах гримерных, шум кулис, магию закулисной суеты. А когда появилась возможность работать в театре, в выборе не сомневалась.

Чего только не приходилось делать Елене за четверть века. Оклеивала декорации для премьер, создавала мелкий реквизит, подгоняла механизмы, экспериментировала с материалами. В ее арсенале сотни, а может, и тысячи предметов: бусины, шкатулки, хлеб из пенопласта, рваные «снаряды» для военных постановок, деревья, вросшие в сцену. Иногда это настоящие произведения искусства, иногда — вещи, которые зритель видит на сцене лишь мельком, но без которых нарушилась бы аура спектакля.

Зритель редко задумывается, кто сделал стул, на который садится актер, или другой бутафорский реквизит. Но именно эти детали создают магию театра — мир, в который погружаешься без остатка

Работа бутафора требует не только фантазии, но и инженерного расчета. Все создается по эскизам художника-постановщика. Однако в процессе нередко приходится искать более простые или надежные технические решения. Например, сделать конструкцию легче, прочнее, безопаснее для актеров. Иногда материалы подбирают исходя из функциональности — пенопласт, фанера, ткань, папье-маше. Последнее — «королева» бутафорского цеха: бумага, пропитанная клеем, после высыхания становится удивительно прочной. Есть даже секретный состав, называемый «молочком»: готовую поверхность проходят жидким клеем, чтобы она стала гладкой и долговечной. Сюда же приносят на срочный ремонт реквизит, поврежденный на репетициях или спектаклях.

— С украшениями в театре все просто: размер — это половина эффекта. Таких «бриллиантов», как на сцене, в природе вы не встретите — слишком они огромные. Но в зале, даже с последнего ряда, они смотрятся так, будто стоят целое состояние. А на пир мы можем «наготовить» румяных поросят из папье-маше, воздушные торты из монтажной пены… И даже зрителям на галерке начинает казаться, что это настоящий банкет — настолько аппетитно все выглядит в свете софитов, — уточняет Елена Метельская.

Магическая работа

— Какие знания и навыки важны для бутафора?

— Бутафор — это целый набор профессий. Он должен быть и скульптором, чтобы из бесформенного куска пенопласта, дерева или ткани родился предмет с «характером». Должен быть художником, чтобы подобрать идеальные линии и формы, и колористом, умеющим «поймать» тон, который будет безупречно смотреться в свете рампы. А еще он технолог, способный просчитать, как сделать декорацию прочной — но легкой, безопасной — но эффектной, — рассказывает Елена Метельская.

— Что самое сложное в профессии?

— Для человека с золотыми руками и богатой фантазией, пожалуй, нет ничего невозможного. Сложность здесь не в самой работе, а в том, что она всегда разная. Каждый раз перед тобой новая задача, иногда абсолютно неожиданная. Сегодня ты делаешь изящное ожерелье, завтра — габаритную декорацию для премьеры, послезавтра — буханку хлеба, которую зритель примет за настоящую.

Даже если речь идет о повторном изготовлении предмета для действующего спектакля, стопроцентного совпадения не бывает, ведь каждая вещь все равно получается уникальной, со своим «характером». И именно эта многозадачность, постоянное изобретательство и отсутствие рутины делают профессию такой увлекательной.

О своей самой запоминающейся работе Елена рассказывает с улыбкой и долей сожаления:

— Самая запоминающаяся — белый медведь. Огромный, в человеческий рост. Каркас я собрала из фанеры и пенопласта, потом несколько недель придавала форму — слой за слоем, как скульптор. Дальше — оклейка бумагой, покраска с темной подложкой, чтобы шерсть «играла», и самое кропотливое — приклеивание меха. Каждый кусочек я подбирала и прикрепляла вручную, чтобы он выглядел живым, а не как игрушка из магазина. На сцене он был не просто декорацией — настоящим персонажем, зал его любил. Сейчас спектакля уже нет в репертуаре, а медведь остался. Стоит в фойе, встречает экскурсии. Иногда мне немного грустно, что он больше не «играет», но все же приятно видеть, как к нему подходят люди, трогают, фотографируются. Значит, он все еще работает — только теперь на память.

— Что для вас театр?

— Театр для меня — живой организм, в котором каждая деталь имеет значение. Это запах краски, свет прожекторов и дыхание зрительного зала. Здесь все настоящее, даже если сделано из фанеры или пенопласта. Театр — это пространство, где мечта становится реальностью, а реальность — чуть-чуть мечтой. И я счастлива быть частью этой магии, пусть и оставаясь за кулисами.