Малолетняя узница Освенцима рассказала, как теряла близких на войне и что испытала в концлагере

77 лет прошло с тех пор, как закончилась самая кровопролитная по числу жертв среди мирного населения война в истории нашего народа. Прошла жизнь целого поколения. Осталось совсем мало тех, кто может рассказать о том, что пришлось преодолеть в те времена.

Дети войны пережили голод, холод, болезни. Большим горем для них было и расставание с родителями. Воспоминаниями с корреспондентом «Минской правды» поделилась бывшая малолетняя узница Освенцима Валентина Прищепова.

— Я родом из деревни Изохово Витебской области. В семье нас было четверо — братья Александр, Анатолий и мы с сестрой Лидией. Как началась война, отца сразу же призвали, а через месяц его часть попала в окружение. К счастью, отцу удалось пробраться к партизанам. Мама помогала подпольщикам. Партизанские семьи жили в постоянном страхе. Два года мы вынуждены были скрываться в лесу. А в 1943, во время карательной операции против партизан, нас выдали полицаям, а затем пригнали в лагерь «Пятый полк» в Витебске.

— Потеряли ли вы близких в плену?

— Да, погиб младший брат, а позже — и мать. В начале сентября нас погрузили в товарный вагон и повезли из Витебска в неизвестном направлении. Позже оказалось, что в Освенцим. Вокруг стоял лай собак, звучала и немецкая речь. Нас постригли и отправили в бараки, на руках — выбили номера (цифры из лагеря на руках так и остались). На нарах лежало по 5-6 человек. Каждое утро немцы строили нас на плацу и выбирали самых слабых. Младшего брата Анатолия забрали у мамы, потому что он заболел. По словам матери, его сожгли в крематории.

— Когда и как вас разлучили с матерью?

— В декабре 1943 года семьи выгнали из бараков и сказали, что поведут в баню. Когда нас начали загонять силой, матери поняли, у них отнимают детей. Стоял дикий плач и визг. Мама кричала Саше, чтобы он не потерял нас. Детей отвезли в Потулице. Там они, разного возраста, спали на полу на матрасах. А одиннадцатилетнему Александру пришлось быстро повзрослеть: он присматривал за нами.

— Что запомнилось в детском концлагере?

— Пан Епек, жестокий надзиратель, который бил детей за малейшую провинность. Многие болели: у одних была рвота, у других — болячки. Сестре Лидии разрезали щеку неизвестно зачем. Этот шрам остался на всю жизнь. У детей брали кровь для немецкого госпиталя. Мальчиков постарше забрали на работу. Осенью 44-ого нас с братом перевели в концлагерь Константинув. Здесь тоже почти все дети болели. У меня на затылке была огромная болячка, а Лида заразилась трахомой. Глаза еще долго болели после войны.

Освобождение пришло в январе 1945-го. Дети, стуча колодками, выбежали на улицу и, вместо надзирателей, увидели советских солдат. Нас с сестрой отправили в детдом под Рязанью.

— После войны было еще одно испытание: найти маму…

— Местная жительница хотела забрать нас, на что Лида заявила: «Мы будем искать нашу маму! Мы найдем ее обязательно!». С мамой и братом Сашей мы встретились только через год.  Но счастье омрачила печальная новость: отец погиб под Смоленском в 1943 году. Маме пришлось непросто, воспитывая нас одной. А мы помогали по дому и радовали ее. Она привезла нам два платья и тканевую куклу, которую я, шестилетняя, очень любила и даже вязала ей платья, пока игрушку у меня не украли.

После окончания школы в конце 50-х мы с сестрой поступили в педагогический университет и стали учителями.

Жизнь Валентины Федоровны — это ежедневник, в котором нет десятка страниц под общим названием «Детство». Его забрала война. И пока из поколения в поколение передается память о той войне, есть шанс, что подобное не повторится.

Текст: Александр Петровский

Подписывайтесь на наш Telegram-канал Минская правда|MLYN.by, чтобы не пропустить самые актуальные новости!