Сила духа и летное мастерство. Показательный пилотаж Героя Советского Союза Николая Шутта

12.09.23 08:56

В августе 2022 года, в канун Дня Военно-Воздушных Сил, пишущий эти строки был автором достаточно большой публикации о славном сыне белорусского народа, уроженце Минщины, Герое Советского Союза летчике Николае Шутте.

Но, читая книгу-воспоминания Героя Советского Союза летчика М.И. Коптева «Крылатый ветер», обнаружил интереснейший и весьма показательный эпизод, ярко свидетельствующий о силе духа и высочайшем летном мастерстве нашего земляка Николая Шутта. И не могу не поделиться этим рассказом с читателями.

Краткая справка о летчике Николае Шутте

Родился 30 Декабря 1916 года в Плещеницах, ныне Логойского района Минской области, в семье служащего. Окончил профтехшколу металлистов в городе Рогачеве, автошколу в Бобруйске и Рабфак при Минском медицинском институте. С 1936 года работал на Минской кондитерской фабрике «Коммунарка», одновременно прошел первоначальное летное обучение в Минском аэроклубе. С 1938 года в Красной Армии, в том же году успешно окончил Борисоглебскую военную авиационную школу летчиков.

Участник боев с японскими милитаристами в районе реки Халкин-Гол летом 1939 года.

На фронтах Великой Отечественной войны с ноября 1941 года. Сражался на Крымском, Северо — Кавказском, Воронежском, Степном, 1-м и 2-м Украинских фронтах. Участник освобождения Румынии, Берлинской и Пражской операций.

К сентябрю 1943 года помощник командира 270-го истребительного авиационного полка по воздушно — стрелковой службе старший лейтенант Николай Шутт совершил 315 боевых вылетов, провел 86 воздушных боев, лично сбил 14 и в паре 1 самолет противника.

4 февраля 1944 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с врагами, гвардии капитан Николай Константинович Шутт удостоен звания Героя Советского Союза.

Всего выполнил 444 боевых вылета, в 120 воздушных боях сбил 22 самолета противника. Участник разгрома милитаристской Японии в августе — сентябре 1945 года.

После войны продолжил служить в Военно-Воздушных Силах. В 1945 году окончил Высшую авиационную школу. С 1949 года гвардии майор Николай Шутт — в запасе. В 1950-1959 годах жил и трудился в Пуховичском районе района Минской области, затем переехал в город Тирасполь. Умер 30 Марта 1977 года. Награжден орденами Ленина, дважды Красного Знамени, Александра Невского, медалями.

Эпизод из летной биографии Николая Шутта по книге «Крылатый ветер»

10 мая 1945 года части 1-го Гвардейского штурмового авиационного корпуса перебазировались в Чехословакию, в пригороды Праги.

На следующий день на один из наших аэродромов прилетела пара американских летчиков на «Аэрокобрах» и стала выделывать замысловатые фигуры высшего пилотажа. Что это — визит вежливости, хвастовство или вызов?

Спустя полчаса пришла еще четверка и тоже выполнила классический пилотаж. Такое нас заело. Самолюбие было ущемлено. Вроде мы, наши истребители, летаем хуже.

За прилетом и пилотажем американцев наблюдали все: комкор Рязанов, комдив истребителей Баранчук, командиры полков.

— Эх, разрешили бы мне слетать, я бы им показал, как надо пилотировать! — произнес Герой Советского Союза гвардии капитан Николай Шутт.

Через некоторое время он обратился к Рязанову:

— Товарищ генерал, разрешите я слетаю и покажу, как умеют пилотировать советские летчики?

— Нет, Шутт, я тебя хорошо знаю.

— Разрешите, товарищ генерал, — повторил Шутт.

— Нет. Не разрешаю…

Тогда подключились командиры полков, а потом и летчики, стали упрашивать Рязанова разрешить слетать Шутту. После долгих раздумий Рязанов согласился.

— Шутт, иди сюда. — Тот подбежал. — Только без лишних фокусов. А сколько полетите?

— Тремя самолетами, товарищ генерал.

— Давай, только смотри у меня, — и погрозил пальцем.

— Есть смотреть, — с лукавинкой во взгляде и расплывшейся до ушей улыбкой ответил Шутт.

Он отобрал себе еще двух летчиков, отошли в сторону и минут 20 что-то обсуждали, жестикулируя. Затем разошлись по самолетам, запустили моторы, вырулили на старт и звеном, словно связанные ниточкой, взлетели 3-ри Як-3.

Прошло 50 минут. Они возвратились и произвели посадку тоже звеном, а не по одному, как это делалось раньше. Взлет и посадка выполнены классически.

— Товарищ генерал, союзники больше не прилетят, — доложил Шутт, а у самого на лице хитрющая улыбка.

— Почему?

— Да так, мы просто показали им, как надо пилотировать.

Ни у кого не было сомнения, что Шутт показал что-то такое, на что способен не каждый ас. А что? Всех разъедало любопытство. Шутт же на все вопросы отвечал:

— Да так, слетали, посмотрели и себя показали.

От его ведомых мы узнали: на американский аэродром пришли бреющим, а затем на высоте делали высший пилотаж поодиночке. Шутт сделал дважды восходящий штопор, чего до этого никто не делал. Затем пилотировали строем. Все это делалось без предварительных тренировок. Трудно представить, что летчики, не летавшие ранее на слетанность, могли выполнить такие фигуры. Наши были на уровне экстра-асов. Строем сделали боевой разворот, бочку, переворот через крыло и другие фигуры. А в довершение зашли вдоль аэродрома на высоте 20-25 метров. Шутт перевернул самолет вверх колесами, они пристроились к нему крыло в крыло, пронеслись вдоль летного поля, в конце которого Шутт перевернул самолет в нормальное состояние, и взяли курс на свой аэродром. Да, после такого кто же решится прилететь к нам и показать свое искусство?! Таких летчиков у американцев не нашлось.

К читателям

Уверен, что комментарии здесь излишни. Лучше пусть будут гимном нашему героическому земляку летчику Герою Советского Союза Николаю Константиновичу Шутту, равно и всем советским летчикам Великой Отечественной войны, эти стихи:

…Нет, мы окопов не копали
И по-пластунски не ползли,
А мы в войну с тобой летали,
Ведь мы — рабочие войны.

Нелегкий путь на долю выпал
Нам на дороге фронтовой
В смертельный бой с врагом вступали
Мы между небом и землей.

И слышны в небе позывные:
«Дружок — двадцатый, я — второй.
Я атакую «Мессершмитта»,
Меня от «Фоккера» прикрой».

Меня прикрыли и, что я слышу,
Я снова слышу позывной:
«Второй, второй, из боя вышел.
Горю! Прощай, мой дорогой!

Прощай братишка! Отомстите!
И не пишите маме, нет,
Пусть ждет, надеется, что встретит,
Мне завтра было б двадцать лет».

И мстили мы, жестоко мстили
За восемнадцать, двадцать лет.
И в землю с Богом вколотили,
И «Фокке-Вульф», и «Мессершмитт».

И «Хейнкель» сто двадцать девятый,
Да и «лаптежник» — не один
От метких трасс в бою воздушном
К чертям собачьим уходил.

Воздушный бой, он очень жуткий,
В бою — натянут, как струна,
От перегрузок трудно вспомнить,
А где же небо, где земля.

То виражи, то пилотажи,
То бочки крутишь, как шальной.
Прицельно бьешь, в тебя стреляют.
Нет, не попали, ты живой.

Живой и сам себе не веришь,
Что пережил ты град стальной.
И даже губы покусаешь,
Чтоб убедиться, что живой.

Живой. А завтра снова в небо.
И снова тот воздушный бой.
И самолет твой на форсаже
Завоет волком, как живой.

Живой и ты из боя вышел.
Все перенес, все пережил.
Что ранен был и не услышал,
Лишь при посадке ощутил.

А вечерком в столовой нашей
Ты пьешь паек свой фронтовой.
И вспоминаешь, кто был ранен,
Кого уж нет, а кто живой.

И вдруг за фронтовой землянкой
Услышишь снова позывной.
Девченки милый голосочек,
Той, что так рада, что живой.

Война, любовь — не совместимы.
Любовь войну переживет.
А ранен был — ну что ж, подлечат,
Ведь все до свадьбы заживет.

Зарубцевались наши раны.
От них остался только след,
Но до сих пор мы четко помним
Всех тех, кого давно уж нет.

Мы помним всех, кто пал в сраженьях,
Друзей, погибших, фронтовых.
Они все это время с нами,
Они живут среди живых.