Узнали, как молодые ученые из Боровлян ищут лекарство от рака

Вся мировая наука много лет бьется над созданием волшебной «таблетки от злокачественных новообразований». Но, к сожалению, даже ведущие клиники мира, куда попадают онкобольные, способные платить за свое лечение огромные деньги, используют в качестве главного оружия против смертельной болезни химиотерапию.

Разрушая раковые клетки, агрессивные составы химических коктейлей негативно влияют на весь организм, которому затем предстоит продолжительный восстановительный период. Однако ученые кропотливо работают. Благодаря их стараниям в протоколы лечения добавляются новые средства, так что свет в конце темного и опасного тоннеля под названием «онкология» все же брезжится. И свой вклад в общее дело вносят белорусские умы. 

Досье

Анастасия Мухаметшина и Евгений Ласюков — младшие научные сотрудники лаборатории иммунологических исследований Республиканского научно-практического центра детской онкологии, гематологии и иммунологии, участники и победители областного этапа республиканского молодежного инновационного проекта «100 идей для Беларуси». Тема исследования, над которой ученые совместно работают несколько лет, — «Технология получения   естественных киллерных (NK) клеток, модифицированных химерным антигенным рецептором (CAR-NK), для целей противоопухолевой иммунотерапии».

— Ребята, прежде чем углубиться в предмет ваших изысканий, сложный для человека непосвященного, хотелось бы узнать, каким был ваш путь в науку. Ведь далеко не все выпускники профильных факультетов вузов остаются в профессии, предпочитая быстрые и более легкие деньги.

Анастасия: — До того, как пришла в лабораторию, наши пути с Евгением не пересекались. Я вообще родом из Могилева. Училась в обычной школе, и мне просто всегда очень нравились такие предметы, как химия и биология. После 9 класса, можно сказать, за компанию с подружкой, решила поступать в лицей с профильным химико-биологическим классом. Всегда отдавала предпочтение химии и думала, что выбор сделаю в пользу этой промышленности или фармацевтики, но в последние годы учебы приоритетом почему-то стала биология. Видимо, повлиял тот фактор, что предмет все же ближе человеку и объясняет процессы, происходящие в нашем организме.

В итоге, пройдя вступительные испытания, стала студенткой биологического факультета БГУ, выбрав специализацию биотехнологии.

Что касается нашей лаборатории, то она стала площадкой для моих исследований еще в студенчестве. Со второго курса начинается работа с научными руководителями, а потому нужно было выбрать специализацию, кафедру и тему исследований. Так я углубилась в генетику, нашла лабораторию РНПЦ и просто связалась с ее руководством. С этого момента началось мое погружение в науку: сначала просто училась работать в лабораторных условиях, выполняя самые простые задачи, вдохновлялась успехами других и писала свои курсовые по исследованию и модификации естественных киллерных клеток. В итоге это стало и темой моей дипломной работы.

Кстати, полноправным работником центра стала в 2020 году, хотя параллельно училась в магистратуре, считая ее важной ступенью в подготовке ученого.

NK-клетки (от Natural killer), или естественные киллеры, представляют собой группу лимфоцитов врожденного иммунитета, образующихся в костном мозге. Основная их роль — борьба с вирусами и противоопухолевый надзор.

Евгений: — Я пришел на работу в лабораторию центра еще тогда, когда Настя была студенткой и приезжала сюда практиковаться. Сам из Бобруйска. Знал, что не хочу быть врачом, так как не привлекала рутина. Но понимал, что хочу иметь поле для творчества, разнообразия, что, собственно, и получаю от научной деятельности. В итоге стал студентом МГЭУ имени А.Д. Сахарова, выбрал специализацию медицинского эколога. Получил общие знания по биологии, антропологии и медицине, углубился в тему влияния внешних факторов на иммунитет человека.

Что касается центра, то попал сюда по рекомендации одного из профессоров. Приехал в лабораторию, пообщались, все понравилось, так, собственно, и остался.

В отличие от Насти, все курсовые и дипломная были посвящены темам инфекционных заболеваний, так как изначально выбрал кафедру иммунологии. Знания про онкологию, безусловно, были, но только став сотрудником лаборатории, начал глубоко исследовать тему именно детских заболеваний.

Большинство моих однокурсников работают не по специальности. Это, конечно, досадно — потратить время, а порой и средства родителей, а потом уйти в другую сферу. У меня все в этом плане сложилось, наука привлекает, есть определенный результат — и это мотивирует на развитие.

— Как получилось, что стали работать над одной темой?

Анастасия: — Просто все удачно сложилось. Мы работаем в одинаковых условиях, интересуемся одним предметом исследований и у нас хороший коннект. Ведь очень важно не только дополнять друг друга, но и иметь твердое желание двигаться в одном направлении, зная, что на пути к цели может возникнуть много трудностей, неудач и проблем. Просто не бояться их, а кропотливо работать на результат.

В науке все неоднозначно. Иногда приходится начинать все с самого начала, видя, что двигаешься не в том направлении. Но это значит, что есть необходимость искать новые варианты и комбинации. Очень сложно, долго, но и безумно интересно.

— Какие преимущества имеют ученые, у которых есть возможность проводить свои исследования на базе клиники? И как это влияет на становление молодого ученого?

Евгений: — Молодой специалист, даже имеющий хорошую теоретическую базу, в первые дни работы сродни детсадовцу. И в шутку, и в серьез говоря, главная задача — не заплакать. Это сложно во всех планах. Что-то начинает получаться уже в процессе: ты не только практикуешься, но и дополняешь базу необходимыми знаниями. Так и происходит твое развитие, погружение в профессию.

Я, например, начинал с работы в ламинарном боксе, что весьма сложно, занимался ведением культур, а этот процесс требует знаний и терпения. Многое не получалось, ведь одна ошибка может свести результат к нулю. Но главное, пришло понимание, что попал в свою среду.

— Какие задачи решает иммунологическая лаборатория в целом и какие из них первостепенны для ее персонала?

Анастасия: — Наша лаборатория занимается выполнением исследовательских проектов, под реализацию которых выделяется финансирование. Это важно для развития медицины в целом, ведь материалы обобщаются, готовятся публикации по теме.

Так, мы продвигаем проекты клеточной терапии в лечении онкозаболеваний, плотно работая с клиникой. Например, получаем определенный донорский продукт, модифицируем его или просто наращиваем и вводим пациенту. Таких проектов много — и работа совместно с клиническими отделениями позволяет видеть практический результат. Это очень важно. РНПЦ — своеобразный синтез науки и практики. Направлений много, как и специализаций у самих сотрудников лаборатории — от генетической диагностики до иммунотерапии.

Евгений: — Очень важно то, что мы имеем доступк материалу, его не нужно где-то заказывать, ждать доставки, это исключает процесс разморозки и прочие моменты. Поэтому многие медучреждения предлагают нашей лаборатории сотрудничество не только в области научной работы, но и в плане апробирования прогрессивных методов.

— Вы говорили, что каждый сотрудник имеет свою специализацию. Вы занимаетесь исключительно исследованием клеточной терапии? Или спектр задач гораздо шире?

Евгений: — Задач всегда много. Есть набор классических, есть проекты, где мы выступаем в роли основных исполнителей, ведь у каждого есть определенные идеи, и он хочет их реализовать как автор. Вот клеточная терапия — моя специализация, точнее, сейчас наша с Анастасией, ведь мы продвигаем смежные проекты.

Сегодня это один из прогрессивных методов противоопухолевой терапии, который реализуется ведущими клиниками мира. Это дает свои плоды. Во многих странах уже приняты протоколы лечения методами клеточной иммунотерапии с научно доказанной эффективностью. Мы в этом плане отстаем по многим причинам: это затратно, требует высоких лабораторных стандартов, команды высококвалифицированных специалистов. Словом, много всего. А потому мы активно перенимаем опыт и стараемся внедрять технологии, которые уже подтвердили свою эффективность. И в этом неплохо преуспеваем.

Нужно понимать, что сделать своеобразную кальку не получится, ведь речь идет не о химическом синтезе, а о более сложном процессе. Ведь мы работаем с живыми клетками, модифицируя их и направляя на борьбу с онкологическими заболеваниями.

— Как работает клеточная терапия? Приоткройте завесу научной тайны.

Анастасия: — В качестве базы для данного вида терапии в нашем случае используются клетки самого пациента либо донорские — естественные киллерные и Т-клетки, в зависимости от поставленной задачи. Это основа, которую можно улучшить, модифицировать, и доставить человеку, который нуждается в данном лечении.

На первом этапе осуществляется забор крови. Затем в лабораторных условиях выделяется клеточный продукт, который станет основой.

Затем выделенные клетки совместно культивируются с фидерной клеточной линией, разработанной также в нашей лаборатории. Она стимулирует экспансию и активацию клеток.

Пока последние растут в лаборатории, производится их контроль. И как только их количество достигает нужного уровня, клеточный материал собирается и отправляется в клинику. Там уже вводится пациенту, после чего детально анализируется состояние последнего. Иногда достаточно одного вливания, чтобы увидеть позитивную динамику, иногда требуется несколько доз. Все индивидуально, как и организм человека.

Отмечу, мы видим эффект от данного вида терапии, а потому понимаем, что движемся в правильном направлении, развивая и совершенствуя методики. Но также нужно понимать, что данное лечение показано не всем больным с онкологическими заболеваниями и идет в комплексе с химиотерапий, которая все еще является необходимым элементом.

Евгений: — Главная функция киллерных клеток, которые живут в нашем организме, — иммунологический надзор. Как правило, «сломанная клетка» сообщает о своей поломке киллерным. Последняя в свою очередь вызывает запрограммированную гибель дефектной клетки.

Особенность злокачественных клеток в том, что киллеры их не распознают. И наша задача — помочь иммунитету справиться с тем, чего он не может сделать самостоятельно.

Для этого, собственно, клетки и модифицируются, улучшаются в лабораторных условиях.

— Как пришло решение участвовать в проекте?

Евгений: — Можносказать, что, придя в лабораторию, мы сели на поезд, который уже едет, так как исследования в данной области проводились нашими коллегами. Мы включились в процесс, выполняли порученные задачи. Например, в плане оптимизации процессов культивирования, заморозки клеточного продукта и прочее. Со временем приобрели достаточный опыт и стали предлагать и продвигать собственные идеи.

У нас уже есть CAR-T терапии для больных лимфоидным лейкозом. На очереди — изыскания в области лечения множественной миеломы.

Словом, впереди много интересной работы.

Подписывайтесь на наш Telegram-канал Минская правда|MLYN.by, чтобы не пропустить самые актуальные новости!