Фронтовик с душой поэта. О героических подвигах Михаила Борисова в годы ВОВ

В Прохоровском районе Белгородской области на невысоком постаменте стоит противотанковая пушка времен Великой Отечественной войны ЗИС-3, с одиноким бойцом, ведущим бой. Это памятник в честь подвига Михаила Федоровича Борисова — участника Курской битвы, тогда комсорга артиллерийского дивизиона 58-й стрелковой бригады.

11 июля 1943 года в районе села Прохоровки Белгородской области одна из батарей его дивизиона была атакована сразу 19-ю танками противника. 

Оставшись в ходе тяжелейшего боя один, Борисов не ушел с поля боя: сам подносил снаряды, сам заряжал и с ожесточением стрелял и стрелял по вражеским «Тиграм», подбив с прямой наводки 7 танков врага! Сам он позже оценивал количество лично подбитых танков в том бою как 8, а точнее — семь с половиной. Восьмой танк был только поврежден, поэтому Борисов засчитал и его себе, как половину танка. Эта вражеская «половинка» выстрелила по орудию Борисова, в результате чего он получил несколько ранений, «…и эта половинка меня добила» — вспоминал позже сам Михаил Федорович.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 10 января 1944 года за мужество и героизм, проявленные в боях, гвардии старшему сержанту Борисову Михаилу Федоровичу было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда». 

А в победном мае 1945 года, среди множества документов, обнаруженных в бункере Гитлера, была найдена и папка с грифом «секретно», озаглавленная «Личные враги фюрера и Германии». Внутри нее находился список, в который входили разные люди: политики — лидеры государств, военные, деятели искусств, спортсмены. Большинство из них в представлении не нуждаются: Иосиф Сталин, Франклин Рузвельт, Уинстон Черчилль, Шарль де Голль, Иосип Броз Тито, Георгий Жуков, Александр Маринеско, Юрий Левитан, художники-карикатуристы Кукрыниксы, футболисты киевского «Динамо», выигравшие у немецких летчиков в «матче смерти»… Но были в этом списке и те, чьи имена не только тогда, но и сегодня известны далеко не всем, одним из них и был Михаил Борисов, внесенный в список личных врагов Гитлера именно после того боя под Прохоровкой, где простой советский воин-артиллерист в одиночку подбил 7 хваленных немецких «Тигров».

Война Михаила Борисовича через призму его личных воспоминаний      

***

«Я попал на недельку-две в разведку, но видно, не показался там. Что я — зеленый юнец, 17 лет… Поставили меня наводчиком 82-мм миномета. Пробыл я там недолго, месяца два, наверное. 22 марта, в день моего восемнадцатилетия, меня тяжело ранило и контузило. Лечился в госпитале. Оттуда в конце лета 1942 года меня направили в 36-й гвардейский стрелковый полк 14-й гвардейской стрелковой дивизии. Вот там я уже начал воевать по своей основной профессии — стал наводчиком «сорокапятки». Пехота, да и мы свои пушки называли «Прощай Родина» или «Смерть расчета». За те четыре месяца, что я пробыл под Сталинградом, мой расчет 5 раз полностью сменился, а меня не задело ни осколком, ни пулей».

***

«Засвистели, зацокали по щиту пули. Посмотрел, а на нас с правого фланга по глубокому снегу в полный рост идет цепь немецкой пехоты. Расстояние до нее метров сто. Мы свою пушку развернули и — давай стрелять! Много их уложили. Снарядов 15-20 выпустил. Те, кто живы остались, залегли в снегу. Тут подбежали наши разведчики с автоматами. Мы им говорим: «Ребята, в овраге немцы». Они выстроились вдоль оврага и давай палить по ним, перебили их. Потом мы с Володей Красноносовым ходили по этому полю, стали считать убитых немцев. Насчитали 140, потом плюнули и больше не стали считать. Короче говоря, у меня на счету появилось около 100 за психическую атаку и 150 вот за эту, да еще в одном из боев я бронемашину разбил, и меня представили к ордену Красного Знамени. Два дня назад командир объявил благодарность, а тут орден! Я под собой несколько месяцев не чувствовал ног! Но награждение не состоялось. Как в воду кануло.

Я переживал. Вот когда сейчас наши ветераны говорят, что, мол, не за ордена воевали… Конечно, не за ордена! Но, что-то я не знаю ни одного, кто бы сказал: «Нет, мне не надо! Я не за ордена воюю». Каждому хотелось, чтобы его заметили, как-то отметили…»

***

«А вскоре началась Курская битва. Помню, среди ночи на западе загрохотало, заполыхало на горизонте. Две батареи получили приказ сосредоточиться в одном месте, а нашей, третьей батарее, было приказано прикрыть дорогу с Яковлево на никому тогда не известное село Прохоровка. Мы ехали на машинах, груженых ящиками с боеприпасами. Прохоровка и располагавшийся справа от нас совхоз «Октябрьский» горели. Дым стелился по земле. Вдруг кто-то заорал: «Танки с фронта!» и следом: «Орудия к бою!» Мы выскочили из машин. Смотрим, по касательной к нам примерно в километре идут широкие приземистые танки. Таких мы еще не видели. Потом их посчитали — 19 штук. Отцепили пушки, установили на голом поле. Успели только сошники подкопать, да боеприпасы с машин в штабель сгрузить и отогнать их. Приготовились к бою. Немцы нас не заметили — спас тот самый дым от горящих построек, что стлался по земле и прикрыл развертывание батареи. Если бы они нас увидели, от нас бы мокрого места не осталось. Командир батареи, старший лейтенант Ажиппо Павел Иванович бегал от пушки к пушке: «Ребята, не стреляйте! Ребята, не стреляйте! Дайте им подойти». Подпустили мы их метров на пятьсот, и когда они поравнялись с батареей, подставив нам борта, мы открыли огонь. После первого залпа загорелось две машины, тут уже стало легче- оказывается, и эти горят. Их было 19, а стало уже 17! Они нас засекли, открыли огонь. Откуда справа ударила минометная батарея. Над головой появились два «мессера». Этот пятачок земли буквально ходуном ходил — взрывы, взрывы, взрывы. Опять везение. Если бы хоть один вражеский снаряд попал в штабель с боеприпасами, мы бы все взлетели в воздух, но ни один не попал. Били вокруг пушек, по огневым позициям, а в штабель не попали. Начали выходить из строя пушки. Сначала замолчала пушка на левом фланге, потом соседняя. Через некоторое время бой продолжало вести только орудие старшего сержанта Ивана Григорьева. Я помогал расчету. Оттащил метра на два раненого заряжающего рядового Суполдиярова, грубо его перевязал и в это время прогремел взрыв. Я очнулся быстро. Весь расчет орудия был либо убит, либо ранен.

Подбежал к пушке, снаряд уже был в казеннике. Взялся за маховики… выстрел — горит. Побежал за снарядом, зарядил, выстрелил — попал. Еще раз сбегал. Потом слышу какой-то топот, поворачиваю голову, бежит комбат с двумя снарядами. Красноносов за ним, тоже со снарядом. На третий танк ушло два снаряда. Еще несколько выстрелов сделал — три танка загорелись. Из одного танка выскочил танкист. До сих пор помню: худой в черном комбинезоне, лицо такое худощавое, стоит и грозит в нашу сторону кулаком. Я как заору: «Осколочный!» Ребята осколочным зарядили. Я ему по башне и ударил. Он мне совершенно был не нужен, но такой азарт… Ажиппо кричит: «Танки слева!» Рывком разворачиваем орудие. Резко работая маховиками, ловлю в перекрестье головной, нажимаю на спуск — нет выстрела! Ору: «Снаряд!». Жму — нет выстрела! Опять: «Снаряд!». Жму — нет выстрела! Обернулся — в полутора метрах лежит со снарядом тяжело раненный Ажиппо; у штабелей скорчился тяжело контуженный Красноносов. Выхватил у Ажиппо снаряд, зарядил, выстрелил — горит. Пока бегал за следующим снарядом, один из танков прорвался к самой пушке, на расстояние, может, 60-70 метров. Еще несколько секунд, и он бы меня раздавил. Тут и мысли не было, ждать, когда он мне удобное место подставит. Я очень грубо навел ствол ему в лоб и нажал на спуск — сноп искр. Ничего, конечно же, ему не сделалось. Но он остановился и выстрелил. Остался в памяти кусок голубого неба, и в нем крутится колесо от моего орудия… Это был мой 8-й танк, но его мне не зачли. Всего в этом бою батарея уничтожила 16 танков из 19. Три спаслись, уйдя в самом разгаре боя. Задачу батарея с блеском выполнила. Да, ценой гибели, но, если бы танки захватили Прохоровку, крови пролилось бы еще больше. Мне опять повезло. Недалеко находился КП командира корпуса генерала Попова Алексея Федоровича, который видел весь этот бой. До сих пор ему благодарен, что он, как мне потом начальник политотдела Щукин рассказывал, потребовал спасти «этого парня». Тот на машину, и буквально из-под огня вытащил меня».

***

«С ранениями в ногу, спину и голову я был отправлен в госпиталь. Там меня сразу прооперировали.  После операции меня перенесли в большой зал, по-видимому, школы. На пол была настелена солома, покрытая брезентом. Раненые лежали вповалку. Вскоре меня перевели на чердак. Там были те же солома и брезент, но все же условия более комфортабельные. Я довольно быстро оклемался. Дней через пять начал собирать сухари, которые давали в столовой, и когда их набралось штук десять, дал деру в свою часть. Вообще я ни разу в госпитале до выписки не лежал, всегда убегал на фронт. Таких много было, и поводы были разные. Кто-то хотел в свою часть попасть, кто-то хотел обязательно быть на передовой в этот момент. Я, например, в последний раз был ранен перед штурмом Берлина. И убежал, чтобы участвовать в этом завершающем наступлении.»

***

«22 марта 1945 года. Наш НП располагался за Одером, южнее Кюстрина в отдельно стоящем домике, крытом черепицей. Мы пару черепиц убрали, высунули стереотрубу и наблюдали за противником, засекая цели. Только я к стереотрубе подошел — мина! Меня сбросило с чердака вниз, на руках донесли до амфибии и через Одер в госпиталь отправили. В госпитале лежалось хорошо. Палата на одного человека.  Кормили хорошо.  В общем — рай, но в этом раю мне не лежалось. Опять рванул на передний край. Потому что готовилось наступление, это я знал. Приехал к своим, вступил в свои обязанности».

«И вот 16-го (имеется в виду 16 апреля 1945 года, когда начался штурм Берлина, — Прим. Авт.) пошли в наступление. А перед Берлином идем вечером на НП с командиром батареи. Он идет по верху, по поверхности, я залез в траншею, иду по траншее. Он мне говорит: «Вылезай». Я вылез. «Ты что, не знаешь что ли, он по вечерам и по ночам над землей стелет, если по верху идти, попадет в ногу, а если будешь там идти, то попадет в голову». Только проговорил — очередь, и меня ранило в ногу. Тут я уже никуда не пошел, в санбате трое суток, и на батарею — с костылями. Кость была цела, в мякоть попали. Перевязку мне делали, заросло быстро, но на костылях. 1 мая не выдержал. Я уже был командиром взвода управления, это не мое дело быть на огневой позиции. А тут подошел к одной из пушек, ребят попросил позаряжать, а впереди была, я ее хорошо видел, рейхсканцелярия. Я штук 10 по этой рейхсканцелярии выпустил, отвел душу. А дня через 2, наверное, пошел тоже с ребятами к Рейхстагу, там уже было наше знамя. Вокруг известка, копоть, все обгорелое, полуразрушенное. Везде надписи. Я не удержался, тоже взял кусок известки и написал. «Я из Сибири». И подписался — Михаил Борисов. Это был первый в жизни автограф. Я решил, что на этом моя война закончилась. Только позже я понял, что она осталась во мне на всю жизнь».

Жил и трудился, как и воевал, с полной отдачей сил

В 1946 году, после увольнения в запас, 22-летний фронтовик, лейтенант Михаил Борисов обосновался в Новосибирске. В 1948 году Михаил Федорович окончил Новосибирскую юридическую школу, работал помощником прокурора и следователем, был депутатом городского Совета народных депутатов Новосибирска. С 1952 года фронтовик Борисов служил в органах госбезопасности. В 1954 году он окончил Алма-Атинский юридический институт, а в 1960 году — Кузнецкий горный техникум. Так неугомонный Михаил Федорович получил две профессии: юриста и строителя, и  участвовал в строительстве Западносибирского металлургического завода, шахт Кузбасса, а также в возведении  знаменитого  Новосибирского  Академгородка.

И снова в жизни Михаила Борисова крутой поворот: в 1968 году его, коммуниста, направили в Главное управление внутренних войск МВД СССР. Служил Борисов инструктором политотдела Южно-Кузбасского исправительно-трудового лагеря, начальником отряда Абагурской исправительно-трудовой колонии, инспектором организационно-методического отдела Кузбасского управления исправительно-трудовых учреждений.

И в тоже время Михаил Федорович вдруг ощутил, как в душе начали пробуждаться давно забытые лирические токи. В Новокузнецке, в городской газете «Кузнецкий рабочий», появились первые стихи Михаила Борисова, затем и в газетах Кемерово, Новосибирска. А видный московский поэт Сергей Наровчатов отметил их добрым словом в газете «Комсомольская правда».

В 1981 году Михаил Федорович Борисов вышел в отставку в звании полковника. И теперь полностью посвятил себя литературной деятельности.  Был членом правления Московского клуба Героев Советского Союза, Героев России и полных кавалеров ордена Славы.

Жил в Москве, умер 9 марта 2010 года. Похоронен на Троекуровском кладбище Москвы.
В Москве, на доме, в котором он жил, установлена мемориальная доска. Имя Михаила Федоровича Борисова носит Прохоровская гимназия, около которой установлен бронзовый бюст Героя. 12 июля 2015 года, практически на том месте, где Михаил Федорович совершил свой подвиг, состоялось открытие памятника «Поединок», посвященного Борисову.

С 2011 года Центральная городская библиотека в городе Камень-на-Оби, где прошли его школьные годы, носит имя Михаила Федоровича Борисова, а на здании библиотеки торжественно открыта памятная доска. Ежегодно 22 марта в день рождения Михаила Федоровича на Алтае проходят Борисовские чтения, во время которых проходят литературные конференции, творческие встречи с писателями и поэтами, презентации книг, звучат стихи самого Борисова.

О литературном наследии фронтовика Борисова

Михаил Федорович — автор 30 поэтических книг. Его книга «Эхо на рассвете» (1982 год) удостоена диплома Министерства обороны СССР.  Борисов лауреат литературных премий: им. А. Фадеева (1980 год), им. Н. Скоморохова (1990 год), им. К. Симонова (2000 год).

Легендарный фронтовик неоднократно выступал на Пушкинских, Есенинских, Шукшинских чтениях, с писательскими бригадами объездил почти весь Советский Союз. Много занимался работой по военно-патриотическому воспитанию подрастающего поколения: выступал в школах и институтах, на заводах и фабриках, в воинских частях и военных училищах. Многократно выступал на радио и телевидении. С участием Михаила Федоровича Борисова сняты документальные фильмы «Первый салют» (1963 год), «Поле под Прохоровкой» (1983 год), «Свидетель века. Михаил Борисов» в фильме «11 июля 1943 года» (2001 год). 

Вот лишь некоторые его строки, берущие за душу, заставляющие поклониться подвигам советских солдат в годы Великой Отечественной войны.

***

О боях на Курской дуге:

«Пораскалились докрасна

От выстрелов стволы

А танки прут,

Им нет числа! —

И «тигры» люто злы.

В горячих высверках огней

Корежится земля,

И с каждым мигом все тесней

Сжимается петля.

А у меня ни блиндажа,

И ни окопа нет…

Лежат бок о бок, не дыша,

Мои семнадцать лет.»

***

О последних боях в Победном мае 1945 года:

«Последние метры — последняя ярость.

Пехота встает, подавляя размахом.

Знаменного шелка веселая алость

Уже заиграла над павшим рейхстагом.

«Вы к нам не придете…» — писали ребята

На черной разбитой скуле цитадели,

А сами, хотя и настала расплата,

Себя усмирить ни за что не хотели.

А сами острей, чем в лихую минуту,

Недобрые версты свои вспоминали

И, словно врачуя душевную смуту,

До блеска не раз начищали медали.

И хором в притихшем надолго Берлине

О самом заветном с надеждою пели…

Для них, победивших, горит и поныне

Та фраза на черной скуле цитадели».

 ***

О войне и жизни и смысле бытия :

«Мы опять негаданно

Взгрустнули,

Оттого,

Что в юности своей

В журавлиных кликах не тонули

Посреди

Откошенных полей.

Не мечтали

В сумерках зеленых

С девушкой любимой

У окна.

…После школы

В первых эшелонах

Нас уже калечила

Война.

Но под свисты

Вражеской шрапнели,

Умирая,

Мучаясь,

Спеша,

О себе

Мы думать не умели,

Сложная

Солдатская душа!

И хотя бываем

Суховаты, —

Памятью

Да болью налиты, —

Мы с тобой

По-прежнему солдаты

На переднем крае

Доброты.

А за грусть

Солдата

не осудят…

Мы не знали юности

Своей,

Чтобы больше

Не грустили люди

О далеких

Кликах журавлей».

И совершенно справедливо в предисловии к сборнику «Тревожное эхо» Михаила Борисова журналист Александр Пинаев, руководитель литературной студии при газете «Кузнецкий рабочий», написал: «Это стихи о верности на всю жизнь Солдатскому Долгу».

Подписывайтесь на наши соцсети, чтобы узнать первыми обо всем, что происходит в Беларуси и мире: Telegram | Instagram | ВК | TikTok | OK | Дзен