«У нас с тобой есть секрет»: как грумеры завоевывают доверие детей

В продолжение темы «поглаживаний в Сети», которую мы уже поднимали, изучая ее с юридической точки зрения, поговорили с психологом, чтобы узнать: кибергрумеры — люди с психиатрическим диагнозом?

С Денисом Северовым, магистром психологии, гипнологом, НЛП-практиком, встречаемся в его уютном кабинете. Опыт работы с людьми у Дениса почти 20 лет, в арсенале — все основные методики современной психологии: гештальт-терапия, элементы психоанализа, нейро-лингвистическое программирование, телесно-ориентированная психотерапия, трансакционный анализ и другие.

— Денис, есть ли однозначный ответ на вопрос: «Больны ли с точки зрения психиатрии эти взрослые мужчины, вступающие в переписки (которые потом становятся интимными) с детьми и подростками в Сети?»

— С точки зрения психологии мы можем наблюдать у них целый букет «ненормальностей» – это однозначно. Тут и роль матери, и психотравмы, и, возможно, неудачный первый сексуальный опыт… Да, множество причин может быть. Но однозначного ответа нет, потому что мотивы и психическое состояние таких людей могут быть разными. Однако с клинической точки зрения подобное поведение часто соответствует диагностическим критериям педофильного расстройства (F65.4 по МКБ-11) или расстройства сексуального предпочтения (парафилии).

Важно понимать:

• Не все, кто занимается грумингом, – педофилы в строгом смысле. Некоторые действуют из-за доступности жертв, чувства власти или импульсивности, не имея исключительного влечения к детям.
• Психическое расстройство не равно его невменяемость. Даже если у человека есть отклонения, это не отменяет его способность осознавать противоправность действий.

Педофилия — это болезнь, которая относится к группе расстройств сексуального предпочтения и является психическим расстройством. Может приобретать значение автономного заболевания, а может рассматриваться в качестве составной части психического расстройства

— То есть о педофилии речь идет не всегда?

— Уверен, что только в некоторых случаях.

— Можно ли распознать педофила в обычной жизни?

— Нет такого способа. Он может стоять за тобой в очереди на кассе, вести такси, в котором ты едешь, штукатурить тебе стены. Нет ни одного внешнего признака, по которому ты сходу и безошибочно можешь идентифицировать в случайном человеке педофила. Да что там в случайном человеке! Люди годами, десятилетиями могут скрывать эти специфические наклонности даже от членов семьи. И криминалистика знает не один случай, когда жены узнавали о, скажем так, особенностях собственных супругов от правоохранителей.

Груминг — преднамеренные действия совершеннолетнего лица, направленные на установление дружеских отношений или эмоционального контакта с ребенком и повышение сексуальной раскрепощенности последнего в целях подготовки его к сексуальному посягательству/эксплуатации.

Педофилия — это половое влечение к несовершеннолетним, включающее интимную переписку с детьми, сексуальные фантазии, домогательства, показ порнографии, действия насильственного характера, стремление к реализации или реализация половой активности в отношении несовершеннолетних.

— А что же дети, которые отвечают согласием на просьбу прислать интимные фото или видео? Раннее сексуальное развитие? Правоохранителям Минщины известен случай, где пострадавшей всего 8 лет!

— Здесь речь идет не столько о раннем половом созревании или сексуальном развитии, сколько о проблемах в семейных отношениях. Нельзя говорить однозначно, но, как правило, это банальное отсутствие доверительного контакта со своими родителями, а также отсутствие авторитетов. Что подростки в большинстве своем ищут в соцсетях? Первое — это самоидентификация. Кто я? Какой я? Ведь для того, чтобы самоидентифицировать себя, человеку всегда нужно какое-то поле, какая-то среда, где он будет с кем-то взаимодействовать, так сказать, через кого-то отражаться. И подростки ищут понимание, ищут авторитетов и друзей, с которыми у них возникает контакт.

В Беларуси половую неприкосновенность детей защищает Уголовный кодекс: 20-я глава – о преступлениях против половой неприкосновенности и половой свободы личности.

— То есть интерес преступника находит отклик лишь у определенной категории детей – тех, кто не близок с родителями и не понимает себя?

— Как правило, выбор преступника – это либо подросток, который занимает достаточно активную жизненную позицию, ведет соцсети, постоянно что-то публикует и бойко общается; либо с точностью до наоборот – замкнут, неразговорчив, имеет узкий круг интересов. Дальше будет контакт в определенном контексте, потом сближение, вызов доверия. И все это станет сопровождаться виртуальной игрой, манипуляциями и пошаговым удовлетворением потребностей грумера, ради чего, собственно, все им и затевалось.

— Стоп. Так цель преступника в первую очередь какая? Получить интимные фото и видео от ребенка, чтобы удовлетворить свои сексуальные потребности или все же получить удовольствие от процесса, как ты выразился, игры, манипуляций?

— Хороший вопрос… Ты знаешь, я думаю, что на самом деле здесь в большей степени история про власть. Про власть, манипуляции, управление и лишь в конце цепочки – шантаж и насилие. И сексуальный подтекст здесь используется не только, но в большей степени как дополнительный рычаг воздействия на жертву. Если бы это была история исключительно про сексуальные предпочтения – в определенном сегменте интернета уже есть немалое количество и фотографий, и видео определенного содержания. Но, как мы видим, им нужна своя, так сказать, личная история «завоевания и подчинения»: как психологически вывести жертву, чтобы она поделилась с тобой сокровенным, как вызвать ее доверие, управлять, сделать собственной марионеткой, изолировать от родных. Что-то вроде «у нас с тобой есть секрет, правда? Не надо никому говорить об этом, не стоит ни с кем делиться. Мы с тобой настоящие друзья, и у нас должны быть секреты от всех: родителей, одноклассников, братьев и сестер…». Вот так взращивается тайна. Тайна сближает. Ведь нам всем нравятся тайны, секреты, а детям особенно. Фактически, в ходе этого общения разыгрывается этакая многоходовка – процесс, от которого преступник получает удовольствия не меньше, чем от результата.

— С психологией преступника более-менее понятно, но давай все же вернемся к жертве. Есть ли еще какие-то моменты, из-за которых ребенок не откажется от общения с незнакомым человеком в Сети и не сможет остановиться в процессе, когда уже станет откровенно небезопасно?

— Как я уже сказал, ребенок ищет контакт, одобрение, принятие. Кстати, чаще в такие истории попадают дети, если не из самых благополучных семей, то, как минимум те, на кого у родителей времени мало. Потому что там, в Сети, они закрывают те свои потребности, которые не смогли закрыть со своими родителями. Конкретнее? Потребность во внимании, в похвале, потребность в том, что «меня видят, меня слышат, меня чувствуют», потребность в доверии, потребность в авторитетном старшем, в любви, в заботе, в ласке – то есть все то, что должны родители обеспечивать по умолчанию, как базу, с пеленок. А если ребенок этого не получает, он либо будет искать это где-то еще, либо потом станет компенсировать всю свою жизнь.

— Преступники, судя по всему, прекрасные психологи и манипуляторы…

— Практически всегда! И не только они, но и всякого рода нарциссы и абьюзеры. Почему? Все просто: скорее всего у них была такая же травма. Почему психопаты так хорошо давят на боли других людей? Потому что они хорошо их знают, эти боли. У них самих такая же боль во многом. Почему все нарциссы, именно акцентуированные нарциссы, невротики пользуются механизмом отвержения – приблизить, отвергнуть? Потому что все это кто-то когда-то совершал с ними.

Помните, основа безопасности ребенка — доверительные отношения с родителями. Он должен чувствовать, что родители его любят, они всегда на его стороне, всегда готовы прийти на помощь. И, конечно, не пренебрегайте правилами безопасности в Сети.