Уничтожил 125 фашистов. История легендарного снайпера из Беларуси Феодосия Смолячкова

О подвигах снайпера Феодосия Смолячкова на фронте борьбы с немецко-фашистских захватчиками неоднократно сообщали военные и центральные газеты, рассказы о его боевом опыте передавались от одного солдата к другому, его боевому примеру следовали многие советские воины.

Так, фронтовая газета «Вперед!», на первой полосе под рубрикой «Честь и слава лучшим истребителям фашистов» часто публиковавшая корреспонденции военкоров об успехах снайперов, 13 декабря 1941 года дала передовую статью, посвященную Феодосию Смолячкову. В ней говорилось:

— Отличный охотник на фашистов, он лежит целыми днями в мороз и непогоду на переднем крае и терпеливо ожидает появления врага. Требуется железная выдержка, величайшее напряжение нервов, зрения и слуха. Всеми этими качествами обладает Феодосий Смолячков, за короткое время он уничтожил 57 гитлеровских головорезов.

А 18 декабря того же 1941 года в газете сообщалось, что Смолячков уничтожил 72 врага, а 20 дней спустя — уже 91-го! В январе 1942 года газета «Вперед» опубликовала рассказ самого Феодосия Смолячкова, в котором он сказал:

— Мой новогодний подарок Родине — 107 уничтоженных фашистов. Теперь я начал истреблять вторую сотню гитлеровских бандитов. Я еще настойчивей буду охотиться за двуногими зверями, буду воспитывать своим примером новые кадры снайперов. Истребляя фашистское зверье, я мщу за свою любимую Родину, за родную Белоруссию. Пощады гитлеровским головорезам от меня не будет…

О корнях и довоенной биографии Смолячкова

Смолячков Феодосий Артемьевич родился 12 июля 1923 года в деревне Подгорье Быховского района Могилевской области в семье белорусского крестьянина. По окончании 6 классов школы, в 1940 году, он приехал в Ленинград, где окончил школу фабрично-заводского ученичества, и стал работал каменщиком, строил жилые дома на Московском проспекте. Одновременно Феодосий посещал снайперскую школу и закончил ее в начале 1941 года. В планах на 1941 год у Смолячкова было намерение поступать в Ленинградский строительный техникум, но грянула Великая Отечественная война, и Феодосий уже на второй день войны обратился в райвоенкомат с просьбой отправить его на фронт. Но Феодосию тогда еще не исполнилось 18 лет, поэтому ему отказали. Но он в начале июля, когда в Ленинграде начали создаваться народное ополчение, обратился в Выборгский райком комсомола и все-таки добился своего: 27 июля его зачислили добровольцем в 13-ю дивизии народного ополчения Выборгского района Ленинграда.

На одном дыхании Смолячков прибежал в конторку прораба и положил на стол справку. В ней было сказано: «Предъявитель сего доброволец Смолячков Феодосий Артемьевич находится на службе в стрелковом полку дивизии народного ополчения с 27.VII.41 г. на должности бойца. Справка выдана для представления по месту работы».

От повара до снайпера

Но Смолячкова ждало разочарование: командир полка народного ополчения, видимо переживая за столь юного бойца, назначил его… поваром. Не этого ждал Феодосий, и однажды, когда полк уже вел бои, Смолячков посмотрел-посмотрел на свою полевую кухню и, подложив дров, побежал в ту сторону, откуда слышалась стрельба. В этот день он впервые увидел погибших, которые будто застыли на земле… людей, которые уже никогда не встанут…

Это потрясло юношу, до самой глубокой ночи он не мог успокоиться. А тут еще старшина начал ругать его за отлучку, пригрозив, что строго накажет за уход с боевого поста.

— Какой это боевой пост? — пытался оправдаться Смолячков. —Это же кухня.
А на следующий день пошел Смолячков к комиссару:

— Я в добровольцы пошел не кашу варить, а воевать. К походной кухне можно приставить и пожилого человека.

И, хотя комиссар поддержал старшину, все же с пониманием отнесся к желанию Смолячкова быть непосредственно на передовой, и его, как весьма сообразительного и отлично владеющего оружием, решили испытать в разведке. И будучи в разведпоиске, Смолячков проявил себя с лучшей стороны, так и стал наш юный земляк бойцом-разведчиком. А вскоре Феодосий обратился к командиру разведчиков с просьбой о снайперской винтовке. Перехватив недоверчивый взгляд командира, Смолячков сказал:

— С детства приучен к охоте. С отцом на волков ходил.

Через несколько дней, когда группа разведчиков, в которую входил и Смолячков, находясь на задании, попала во вражескую засаду, он, выбрав удобную позицию, остался прикрывать боевых товарищей и меткими выстрелами из снайперской винтовки стал выводить из строя одного врага за другим. Под прикрытием меткого огня Смолячкова разведчики без потерь вернулись в свою часть. Тогда-то и решили командиры, что боец Смолячков прирожденный снайпер. Правда, первый выход Смолячкова оказался не совсем удачным. Весь осенний день от рассвета и до темна пролежал он со своим напарником под дождем, но так и не выследил ни одного фашиста. Но уже на рассвете следующего дня Феодосий уничтожил своего первого врага, через некоторое время еще двух. Было это 19 октября 1941-го.

Победные выстрелы снайпера Смолячкова

И с этого дня каждый выход снайпера Феодосия Смолячкова на передний край обороны приносил ему новые победы.

1 ноября Смолячков подал заявление с просьбой принять его в комсомол. В заявлении он обещал к 24-й годовщине Великого Октября истребить 20 фашистов. И воин сдержал свое слово — 6 ноября на его счету было 23 уничтоженных врага. Вот один из примеров хитрости и находчивости снайпера:

— Стою у амбразуры своей позиции, — рассказывал Смолячков, — и внимательно изучаю сектор обстрела. Вижу, из немецкого окопа вылез фашист и, пугливо озираясь, направился куда-то по траншее. Я прицелился, спустил курок и ранил его в ногу. Мой напарник спрашивает, почему я бил в ногу, а не в голову. Да ведь так было выгоднее. На крики раненого из окопа вылезло 5 немцев, и, когда они побежали на помощь, я уложил их всех.

В середине ноября Смолячков написал заметку в дивизионную газету:

— Получив снайперскую винтовку, я задался целью как можно больше уничтожить фашистских хищников… Мною уже уничтожено 37 захватчиков, но на этом мой боевой счет не закончен. Я обязуюсь еще крепче и беспощаднее разить фашистское зверье.

Отныне вся жизнь Феодосия Смолячкова была наполнена одним чувством — жаждой мщения за родную Белоруссию, оккупированную немецкими войсками, за поруганную советскую землю. 

В тот вечер в землянке не спали. Снайперы Шушкин и Столяров недавно вернулись с передовой и чистили оружие, другие же, наоборот, собирались в ночной поиск. 

— Ребята говорят, — вскоре услышали они голос Смолячкова, — что я стал злым. А каким мне быть?! Где мой отец? Где мать? Где братья и сестра Анна? Я видел сегодня разрушенную снарядами стену, которую сам складывал. Вот кусок кирпича. Я его принес сюда, чтобы показать вам… Я видел на улице кровь после обстрела. Я видел трупы на санях. Это везли хоронить умерших от голода. Кто это все натворил? Фашисты! Как же мне их не уничтожать? Убьешь подлеца — и на душе становится легче…

Беседу прервал громкий голос связного, который неожиданно вбежал в землянку:

— Смолячков и Зибров — к командиру роты. Быстрее!

Смолячков и его напарник направились к лейтенанту. Тот был занят чтением рапорта командира боевого охранения.

— Садитесь! — пригласил он.

Феодосий успел прочитать на рапорте строку, написанную по диагонали: «Командиру разведроты. Принять срочные меры». Рядом лежала немецкая газета «Deutsche Soldaten Zeitung» с портретом фашистского ефрейтора. На разведчиков c газетной страницы смотрел исподлобья немец в парадном мундире, грудь увешана крестами и медалями.

— Кто это? — спросил Смолячков, рассматривая самодовольную физиономию немца.

— Немецкий снайпер Минке. Знаменитость! Объявился на нашем участке. Из штаба армии прислали газету с его фото. Лейтенант следил за лицами разведчиков, ему хотелось узнать, какое впечатление произвело на них это сообщение. — Бьет без промаха. Вчера убил трех человек из боевого охранения. Опытный, видно.

— Может быть, если так бьет, — неопределенно высказался Смолячков, не проявив, однако, ни удивления, ни беспокойства.

— Ловко маскируется, — добавил лейтенант. — Надо его найти и уничтожить.

— Сделаем, товарищ лейтенант!

И на другой день, с большими, чем обычно, предосторожностями Смолячков с напарником вышли на огневой рубеж.

Светало. Местность, лежавшая перед снайперами, представляла собой заснеженную равнину. Изредка, задерживаясь на каком-нибудь холме или присыпанном снегом кустике, Смолячков и Зибров вели тщательное наблюдение, стараясь уловить что-нибудь новое в давно знакомом ландшафте.

Напрасно бойцы пролежали часа два. Даже каска, выдвинутая из-за бруствера на ложной позиции, не привлекла внимания фашистского снайпера.

Из нашей траншеи застрочил автомат. Смолячков оглянулся, и в этот момент в нейтральной зоне раздался сухой треск, будто на сосне обломался сук.

Феодосий слышал выстрел, но вспышку прозевал. Он не спускал глаз с того места, однако больше оттуда никто не стрелял. Только через час повторился одиночный выстрел.

— Прыгает с места на место, как блоха, — рассердился Зибров.

— Ошибаешься, Леша! Снайпер лежит где-нибудь, притаившись, а стреляет другой. 

Фашистский снайпер (он и в самом деле лежал здесь) терпеливо ждал выстрела русского снайпера, за голову которого ему обещали Железный крест, и он уже видел его на своем мундире.

Смолячков и Зибров вернулись ни с чем в боевое охранение. Поужинав, они решили направиться к командиру роты. Смолячков доложил обо всем.

— Я предупреждал вас, что это за птица, — сказал лейтенант. — Может, пустить в ход хитрость?

— Я думал об этом, товарищ лейтенант, — сказал Смолячков.

— Ну и что?

— Вы же сами говорили, что враг опытный и хитрый. Мы убедились. Но и мы не лаптем щи хлебаем.

Оставляя утром землянку командира роты, Смолячков предвидел, что и в этот день фашистский снайпер останется верен своей тактике: его выстрелов не скоро дождешься.

Феодосий весь день наблюдал за тем местом, где, по его предположению, скрывался немецкий снайпер. Он присматривался к каждой кочке местности, каждому сугробу. Смолячков изучил привычки гитлеровца.

— Минке ждет случая, чтобы поймать меня на мушку, — понимал он.

Уже по тому, как искусно маскируется немецкий снайпер, Феодосий понял, что против него действует матерый, хитрый враг. Второй день не принес никаких изменений. И третий тоже.

Провожая в четвертый раз Смолячкова на передний край, командир роты говорил:

— По всему видно, что соперник у тебя непростой. Здесь нужна выдержка, выдержка и еще раз выдержка… Ну, и хитрость, конечно…

На четвертый день, перед тем как занять огневой рубеж, Смолячков основательно пообщался с командиром боевого охранения. Было условлено, что если гитлеровец не проявит себя до двух часов дня, то наши стрелки применят ловушку. 

Феодосий Смолячков терпеливо лежал на огневой позиции. Он горячо жаждал победы над врагом. Жаждал во имя тех, кто умирал от голода и холода в блокадном Ленинграде, кто страдал и боролся, жаждал во имя жизни… 

Георг Минке также не сомневался, что победит. Уверенность фашиста подкреплялась холодным расчетом: у него цейсовская оптика — раз, отличное знание стрелкового дела — два, большой боевой опыт — три. Разве этого мало для победы над русским?

Но гитлеровец прогадал. Не обнаружив снова нужной цели, Минке сначала молчал, а в полдень попытался, во что бы там ни стало, вызвать стрельбу советских снайперов: выдержка изменила ему, и он решил начать смертельную схватку первым.

Был солнечный зимний день. Снежный покров сверкал. Георг Минке, маскируясь, пополз в сторону подбитого танка. Здесь у него была оборудована запасная позиция. Из наблюдательной щели машины, прикрытой куском материи, можно было следить за передним краем обороны советских войск.

… В два часа, как договорились еще утром, солдаты боевого охранения начали «дразнить» немца. Попытались поднять над траншеей каску, насаженную на саперную лопатку. Но немец не отозвался, Минке понял, что его ловят.

— Значит, догадался. Откуда же он наблюдает? — Феодосий прикидывал все возможные варианты, и в который раз стал квадрат за квадратом проверять открытую перед ним местность.

Вдруг его взгляд задержался на подбитом танке, его остановили еще в сентябрьских боях на минном поле.

— Может, здесь? — Феодосий насторожился. Он поделился своими наблюдениями с напарником. Тот тоже начал следить за подбитой машиной.

— Там кто-то есть, доложил он Смолячкову.

Феодосий навел винтовку на наблюдательное отверстие танка (только через нее враг мог что-то видеть) и продолжал ждать. Вдруг над самым ухом просвистела пуля, она врезалась в заднюю стенку заснеженного окопа.

Смолячков не успел выстрелить, как о его каску звонко хлопнула вторая пуля. Феодосий почувствовал, что ему опалило лоб. Взвизгнула, словно шмель, и третья пуля.

Сейчас снайперы были уверены: стреляют из танка, немцу, вероятно, надоело ждать. Чувствуя свою безопасность за прочной броней танка, Минке решил ускорить развязку дуэли. Достань его сейчас пулей в танке!

Поединок затягивался. Прошел еще час, никто больше не стрелял.

— А вдруг он уйдет? — спросил напарник.

— Не уйдет, — улыбнулся Смолячков. — Следи за люком… А немец и действительно не торопился уходить. Он спустился через люк под днище танка и устроился за гусеницей, здесь у него тоже была оборудована огневая позиция.

— Федос, под танком кто-то движется, — доложил напарник.

— Ишь, куда забрался! Сработало, значит… — Смолячков так прижался глазом к прицелу, что почувствовал холод стали. Палец нащупал спусковой крючок.

Гитлеровец же взял на прицел то место, где залегли, как он считал, красноармейцы, на самом деле, это были два манекена, которых передвигали с помощью веревок. Вот они снова «поползли». Немец выстрелил и сразу стал целиться во вторую фигуру.

Но вдали что-то треснуло, словно сломался сухой сучок… Георг Минке дождался все-таки меткой смолячковской пули.

Имя Феодосия Смолячкова пользовалось большой популярностью, тем более что он не только сам выходил на боевые задания, но и занимался подготовкой и тренировкой снайперов. Красноармеец Смолячков стал инициатором боевого состязания снайперов Ленинградского фронта. В январе 1942 года командование наградило его именными часами, и он стал кавалером орденом Ленина.

Большим событием в жизни войск Ленинградского фронта был слет снайперов, состоявшийся 22 февраля 1942 года в Смольном. На него были приглашены 66 знаменитых бойцов, которые имели на своем счету сотни уничтоженных немецких захватчиков. Участие же руководителей партийных, советских и комсомольских организаций города и области, всего состава Военного совета фронта, подчеркивало важность этого собрания. После короткого выступления Командующего фронтом снайперы обменялись опытом боевой деятельности. Потом с речью выступил секретарь Ленинградского обкома партии Андрей Жданов. Он подчеркнул:

— Снайперство есть практическая форма истребительной войны против немецких захватчиков. Поэтому опыт боевой работы снайперов должен стать достоянием всего личного состава войск фронта. Снайперы высоко поднимают роль личного оружия бойца, учат полнее использовать огневую мощь винтовки, ведь война — это соревнование огня.

Слет принял обращение ко всем бойцам и командирам фронта:

— Есть только один путь борьбы с фашистской зверюгой — истребить всех до одного оккупантов. Уничтожить врага — акт величайшей справедливости. Истребитель оккупантов является героем нашего времени. Он чувствует любовь родных, благодарность народа, славу всего передового человечества. Истребителем немецких захватчиков может и должен стать каждый фронтовик. Почет бойцу, который уничтожил 10 фашистских мерзавцев. Слава тому, кто убил 50 гитлеровских гадов. Вечная благодарность герою, который уничтожил сотни фашистов.

На слете были объявлены приказы Военного совета фронта о награждении 216 снайперов орденами и медалями, а также и Указ Президиума Верховного Совета СССР от 6 февраля 1942 года о присвоении звания Героя Советского Союза десяти лучшим снайперам за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные при этом мужество и героизм. Присутствующим награды были вручены здесь же, на слете. Золотую Звезду и орден Ленина получили Петр Голиченков, уничтоживший 140 фашистов, Владимир Пчелинцев, на его счету было 102 врага, Иван Вежливцев, убивший более 100 оккупантов.

Погиб в снайперской дуэли, остался жить в памяти поколений

Был удостоен высокого звания Героя Советского Союза и зачинатель снайперского движения Ленинградского фронта — белорус Феодосий Артемьевич Смолячков. Посмертно.

15 января 1942 года из 42-й армии, занимающей позиции в районе Пулковских высот, пришла тяжелая весть: погиб зачинатель снайперского движения на Ленинградском фронте девятнадцатилетний боец Феодосий Смолячков. В этот день он убил четырех фашистов, и на его боевом счету появилась внушительная цифра — 125. Причем израсходовал он всего лишь 126 патронов. Только один промах был у Феодосия Смолячкова. И вот он погиб… Друзья похоронили его неподалеку от тех мест, где он воевал, на Чесменском кладбище. Винтовка № 13914, из которой стрелял снайпер Феодосий Смолячков, была передана его ученику — снайперу Столярову. Принимая ее, он сказал, обращаясь к покойному другу:

— Клянусь над могилой твоей, Феодосий, что чести твоей, твоего оружия, не уроню.

И время показало, что у Смолячкова были достойные ученики. До лета 1942 года 26 учеников Смолячкова уничтожили три тысячи немецко-фашистских захватчиков, а через год — восемь тысяч.

После войны в Ленинграде именем Смолячкова была названа улица на Выборгской стороне, оттуда Феодосий уходил добровольцем на фронт, также в пригороде Ленинграда в его честь был назван поселок Смолячково. В Беларуси имя героя носят улицы в Минске, Гомеле, Быхове.

В Белорусском государственном музее истории Великой Отечественной войны, в скульптурной галерее героев войны, есть бюст Героя Советского Союза Феодосия Артемьевича Смолячкова. В разделе экспозиции, посвященном обороне Ленинграда, среди материалов белорусов – участников тех событий можно увидеть фотографию знаменитого снайпера. Как видим, память о Герое свято хранится через много лет после войны, и передается будущим поколениям.