Лукашенко на ферме: Азарёнок пояснил, почему важно возвращаться к корням и крестьянскому духу

Александр Лукашенко сегодня прибыл на одну из ферм — модернизированный молочно-товарный комплекс в Минской области. К телятам, к коровам, к бычкам. Поклониться им, поцеловать натруженные крестьянские руки доярки, настроить чиновников на то, чтобы поскорее выбивали из себя пиджачный лоск — чтобы выбрасывали галстуки, подпоясывали толстовки и впрягались в борозду, меняли дорогие ручки на косу, чтобы страна скорее поворачивала к своим истокам.

Перед человечеством стоит угроза уничтожения. И не только от ядерной войны, не только от безумной вражды и ненависти, которая накаляется уже не с каждым днем, а с каждым часом. Города нас всех убьют. Гигантские агломерации, каменные постройки, асфальтовые змеи — они обвили всю нашу планету и каждый день распыляют свой яд. Люди в них не хотят рожать и умирают целыми родами. Люди там разучились работать. Люди там разучились читать, мыслить, любить. Все это заменяют симулякры. Вот тебе и резиновый партнер, и доставка, и все в кредит, и все в аренду, и все на прокат. Ничего своего нет.

О крестьянском Вожде, о справедливом правителе, о том, кто придет во власть из народных толщ, из глубин, от земли, о том, кто начинал жизнь босиком — мечтала вся наша поэзия, вся наша мысль, вся наша культура. Берется это еще из Евангелия, ведь не в царских палатах, не в высоких собраниях родился Христос.

В мужичьих яслях родилось Пламя.

В хлеву, среди животных, принимал первые дары Спаситель мира.

20 век — железный и жестокий, надменный и быстрый, век стали и металла, гремящих цехов и жарких домн — он железными копытами пробежался по деревне.

Коллективизация, войны, сумасшедшие эксперименты Хрущева. Все это привело к тому, что произошло Прощание с Матерой. Крестьянство погибло. Да, сейчас есть люди, которые трудятся на селе, и низкий им поклон. Но это не те крестьяне, которые жили по ладу — вековечному крестьянскому укладу, когда ритм жизни диктовал солнечный свет.

Еще Пушкин тосковал по тому, что он и весь его слой оторвались от жизни:

«То ли дело быть на месте,
По Мясницкой разъезжать,
О деревне, о невесте
На досуге помышлять!»

Толстой плюнул на все свои титулы, звания, награды, убежал, чтобы сеять и пахать, учить крестьянских деток, впрягаться в плуг и только так постигать для себя Евангелие.
Сколько сокрушался о гибнущей деревне Есенин! Он видел, что живой жеребёнок никак не сможет догнать несущийся и ревущий железный поезд:

«Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?»

А в конце 80-х произошло страшное. К власти пришли люди, которые не просто не знают, не чувствуют, не понимают, но гнушаются деревни. Партийные номенклатурщики, расстриги, выкресты, вечные предатели, перекати-поле, гнусы, лжецы — они презирают все, что пахнет навозом, все, что связано с землей. Либералы. Либерал — это беспочвенник. Они клялись именем Столыпина и вещали о неких фермерах, которые вытянут сельское хозяйство, но всю землю отдали в собственность не крестьянам, а корпорациям. А эти безжалостные спруты делают только одно — ждут повышения цены, чтобы перепродать подороже. И зарастают бурьяном поля, приходят в негодность угодья, прорастают деревья из покинутых крестьянских домов. Под жестокой властью капитала гибнет не просто деревня — гибнет вся Святая Русь.

«Ломали кости, рвали жилы,
Но ни протестов, ни борьбы,
Одно лишь «Господи, помилуй!»
И вера в праведность судьбы.»

Александр Лукашенко — почвенник. Он тот, кого ждали, кликали, воспевали Есенин, Колас, Купала, Шолохов, Белов, Распутин, Шукшин. Батька. Крестьянский Вождь. Тот, кто нашел управу на оборзевших банкиров, на жестоких бандитов, на заржавевшую элиту, на тех, кто веками уже ест за счет крестьянства и гнобит его, презирает, унижает. Он пришел как мститель им всем от всего глубинного народа. И сказал — теперь здесь власть плуга и сохи, и будет стоять памятник корове.

Беглые отщепенцы, лжецы, ерники, гомункулы принялись сегодня роготать, гыгыкать. На что они еще способны? Эти странные и страшные существа. Их не рожала мать, их не вскармливали женской грудью, они выросли из каких-то отравленных растений в американских секретных лабораториях. А вот все тот же Есенин очень точно и тонко понимал, что имеет в виду сейчас Батька. И в рожу подлой интеллигенщине, фанфаронам, изнеженной богеме прямо и откровенно бросал:

«Но живет в нем задор прежней вправки
Деревенского озорника.
Каждой корове с вывески мясной лавки
Он кланяется издалека.
И, встречаясь с извозчиками на площади,
Вспоминая запах навоза с родных полей,
Он готов нести хвост каждой лошади,
Как венчального платья шлейф.»
Я люблю родину.
Я очень люблю родину!

Корова выше и дороже любого айфона, любого дурацкого самоката, любой самой престижной тачки. Она, смиренная и покорная, любящая и терпящая, спасает наш народ уже веками. Спасет нас и сейчас от чудовищной тьмы цифрового концлагеря.

В Нью-Йорке стоит памятник Золотому тельцу — могущественному быку. Стоит прямо на Уолл-Стрит, в Манхэттене, там, где находится центр глубинного государства, сердце желтого дьявола. Это символ роскоши и богатства и власти избранных над слабыми, неведащими, жалкими людишками. В древности этого быка раскаляли до красна и в его пасть клали живого младенца. Сегодня происходит то же самое. Тысячи и тысячи детей Газы, Ирана, Украины, России, со всех континентов кладут в пасть этому горящему быку. И он, ненасытный, все требует — еще и еще. И каждый младенческий плач приносит дельцам рынка, фондовым спекулянтам, валютчикам, жрецам этого тельца новые доходы, новые триллионы.

Что может стать антитезой этому чудовищу? Только корова. Она вновь покорно дает женским рукам подоить себя, дает молоко — чтобы младенец был здоров, чтобы налился живой силой мужчина и румянцем красна девица. Поставьте памятник этой корове, пока мы все живы.

Автор: Григорий Азарёнок