Гвардейская «учебка», или история борисовских Печей, где «выпекают» настоящих солдат

В недавнем военном параде в Минске на День Независимости и 80-летия освобождения Беларуси участвовал и 72-й гвардейский объединенный учебный центр, который является основной кузницей кадров младшего командирского состава и специалистов нашей армии. История же военного городка в Борисове началась еще в позапрошлом веке…

Гусарские развлечения и дикие жертвоприношения

В начале 1890-х годов возле Борисова были построены кирпичные воинские казармы. По фамилии их совладельца, местного помещика Ивана Колодеева, их стали называть «Колодеевскими». А их появлению уездный город Борисов обязан ни больше ни меньше, как резкому изменению международной обстановки. 

В конце XIX века отношения между Российской и Германской империями стали стремительно ухудшаться, хотя долгое время они были относительно приязненными. В 1873 году был даже заключен «союз трех императоров» — русского Александра II, австро-венгерского Франца Иосифа I и германского Вильгельма I. Казалось бы, трех августейших особ должны были сближать монархические традиции и консервативные ценности.  Но бурно растущий немецкий капитализм нуждался в агрессивной экспансии и на Запад, и на Восток.   

В ответ на это из центральной России, включая Поволжье, к западным границам стали перебрасывать войска. И вот осенью 1893 года в первой построенной из четырех Колодеевских казарм разместился 162-й пехотный Ахалцыхский полк. Ранее Ахалцыхский полк участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878 годов, обороняя Черноморское побережье от турецких десантов, в борьбе с абхазскими горцами-повстанцами, и в Ахалтекинской экспедиции 1879 года.

Казармы являлись частными, то есть Колодеев и два его компаньона сдавали их армии в аренду. Но отмечается, что за цену весьма умеренную, в отличие от других подрядчиков.  Построены Колодеевские казармы были не в самом тогдашнем Борисове, а возле станции Московско-Брестской железной дороги «Борисов». И до тогдашнего города оттуда нужно было ехать лесом — в прямом смысле этого слова. У самой же станции ютилось только несколько деревянных домиков. Но с приходом пехотного полка жизнь на станции «Борисов» ожила — частные подрядчики стали строить квартиры для господ офицеров и лавки. Но как отмечают очевидцы, еще больше стало открываться кабаков, тайных притонов и публичных домов.

Через два года Ахалцыхский полк был выведен из Борисова в Могилев. А поздней осенью 1895 года в Борисов прибыла недавно сформированная 1-я Отдельная кавалерийская бригада в составе 49-й Архангелогородского драгунского и заново возрожденного 50-й Иркутского драгунского (бывшего гусарского) полков.  При этом новоприбывшие были в изрядном шоке — в недостроенных конюшнях не было даже колец для привязки лошадей. Нижние чины валялись на голых досках, словно провинившиеся арестанты, а офицеры первую ночь провели в вагоне. «Логистика» была такова, что не были завезены вовремя даже солдатские кружки и миски для еды, не было осветительных ламп, и так далее. В тогдашнем же Борисове ничего этого нельзя было достать, и все необходимое пришлось выписывать из Москвы. Не было в Колодеевских казармах и санчасти для оказания помощи больным.  Особый стресс испытали семейные офицеры, которым просто некуда было разместить своих жен и детей. В восторге был только станционный буфетчик, у которого офицерские компании коротали время за стаканом вина.

Автор истории Иркутского драгунского полка штаб-ротмистр Евгений Альбовский так описывал эту ситуацию: «Заглянули офицеры и в Борисов, и вынесли полное разочарование… На улице грязь по колено, и никого, кроме юрких, всюду сновавших здесь евреев, которые видимо поголовно торгуют… За три года прихода в него драгунских полков он [Борисов] почти сплошь выгорел, и только что немного начал оправляться». Но что касается «поголовно торгующих» евреев — это субъективное обобщение штаб-ротмистра, среди еврейского населения были и ремесленники, и рабочие. А в советское время уроженцы Борисова братья Матвей и Евсей Вайнрубы стали военачальниками и героями Советского Союза.

При этом приход драгун особо оживил борисовских подрядчиков — считалось, что в кавалерии служат люди богатые, и на станции вновь начался коммерческий бум и строительная горячка.  Помещик же Колодеев пригласил офицеров на обед и познакомил их с борисовским «благородным обществом».

В Борисове фактически и происходило формирование 50-го Иркутского драгунского полка, воссоздаваемого заново из эскадронов от шести разных кавалерийских полков. Бывшие «лейб-курляндские», литовские, волынские, харьковские, ольвиопольские и вознесенские драгуны даже форму еще носили разную. И эскадроны долго дичились друга, вспоминая традиции своих полков. К тому же два кавалерийских полка с трудом размещались в казармах, предназначенных изначально для одного пехотного. Командный состав, через совместное времяпровождение в офицерском собрании — сошелся быстрее. Иркутских драгун в Борисове сплачивал командир полка полковник Михаил Мезенцев, пользовавшийся большим авторитетом за доблестное участие в русско-турецкой войне 1877-1878 годов. Из Борисова драгуны ходили на летний смотр к крепости Бобруйск, и на большие летние маневры — к западной границе с Восточной Пруссией, у Белостока.

Первым же командиром Отдельной кавалерийской бригады в Борисове стал генерал-майор Федор Криденер, подчиненные отзывались о нем как о человеке приветливом и добром. После него бригадным начальником был генерал-майор Павел Козловский. Характерно, что генерал от кавалерии Козловский вышел в отставку по возрасту еще в 1912 году, но в 1917 вновь поступил на службу в Красную Армию, преподавал тактику в Московской кавалерийской школе.

А в 1901 году в командование бригадой вступает генерал-майор Павел Эдлер фон Ренненкампф, впоследствии получивший неоднозначную репутацию.  В Борисов фон Ренненкамф прибыл после участия в подавлении антиколониального восстания «боксеров» в Китае. До Китайского же похода он командовал 36-м Ахтырским драгунским полком, стоявшим в украинском местечке Межибоже. Нравы среди офицеров того времени, особенно в кавалерии, были лихие. А ахтырцам тон задавал сам командир полка — фон Ренненкампф нередко лично участвовал в экстремальном развлечении подвыпивших драгун. Например, он и другие офицеры имели такой обычай. Нужно было выбраться на конек крыши офицерского собрания, и свесив ноги и отклоняясь назад, выпить не отрываясь большой рог с вином. К счастью, ахтырские драгуны (бывшие гусары) крепко держались не только в седле, но и на крыше, и даже под шофе никто не упал и не разбился.  

Но в кавалерийской бригаде в Борисове происходили гораздо более дикие случаи. Однажды у денщика-«татарина» Ренненкампфа стали болеть и худеть лошади. Тогда солдат решил последовать мракобесному суеверию — убить еврея и закопать в конюшне, где болеют лошади. То есть принести фактически человеческую жертву. И желая отличиться перед начальством в уходе за лошадьми, денщик ночью в пустынном месте подстерег борисовского еврея, убил его и закопал в конюшне под деревянным настилом. Но вскоре труп обнаружили. Денщик Ренненкампфа не смог дождаться окончания своего ужасного эксперимента, и был арестован. А командир бригады получил выговор от командующего корпусом. Эта история взята не откуда-нибудь, а из воспоминаний жены генерала, Веры фон  Ренненкампф. А вот что было дальше: «Не прошло и нескольких месяцев, как командующий корпусом снова вызвал к себе моего мужа,» — пишет супруга генерала.

«Вошел все тот же командир корпуса, смущенно пожал руку моему мужу и извинился за свой недавний разнос из-за убийства еврея на пользу лошадиного здоровья. Он сказал, что погорячился и был неправ. Оказалось, что денщик командующего повесил еврея на люстре у него в квартире. Денщик слышал, как еврей поносил командующего, отказавшегося принять его мошенническую поставку фуража. Этот солдат также попал под суд». Даже если эти рассказы фон Ренненкапфа из того же разряда, что и истории барона Мюнхаузена, сами по себе они уже говорят об умонастроениях в царской армии.  

А еще в Борисове генерал Ренненкампф подружился с тем же Иваном Колоедеевым, строителем казарм. Как оказалось, и фон Ренненкампф, и Колодеев были поклонниками Наполеона Бонапарта. Борисовский помещик еще и собрал огромную библиотеку о Наполеоне, и коллекцию карт и предметов, принадлежавших завоевателю. Особую пикантность этому увлечению придавало то обстоятельство, что под Борисовом при переправе через Березину французская армия потерпела катастрофическое поражение, но при отступлении иноземные захватчики успели разорить и сжечь город.    

Пребывание же Отдельной кавалерийской бригады в Борисове дало немалый импульс развитию города.  Местным подрядчикам доставались заказы на строительство, поставки продовольствия и фуража, и так далее. Ну а борисовские барышни заполучили общество удалых кавалеристов. Тем более, что в 1907 году Иркутский драгунский полк вновь стал гусарским. И получил новую парадную форму, расшитые шнурами щегольские ментики и доломаны, перед которыми вряд ли могло устоять сердце даже самой неприступной местной красавицы.

А штаб-ротмистр Альбовский писал в 1902 году, что «неприветливый лес, окружавший казармы, в котором еще недавно гуляли медведи и волки», стал отступать. А на его месте, как грибы после дождя, выросли хорошие дома, «правильные улицы, освещенные фонарями» и «порядочные магазины», почта, телеграф, и первые фабричные трубы. За несколько лет появился целый посад с населением в тысячу человек, получивший название Новоборисов.       

В 1904 году генерал Ренненкампф оставил Отдельную кавалерийскую бригаду, а в революцию 1905 печально прославился подавлением рабочего движения на линии железных дорог в Сибири. Но как утверждала его супруга, царь посчитал, что генерал был недостаточно жестким: «Муж мне рассказывал, что Государь остался недоволен слишком мягким и гуманным усмирением революционного движения в Сибири. Он находил, что слишком мало было повешено; генерал Ренненкампф многих помиловал, заменив смертный приговор ссылкой в Сибирь». За это Ренненкампф не получил от царя ни копейки, в то время как генералу Меллер-Закомельскому, так же участвовавшему в усмирении, Николай II за усердие пожаловал 200 тысяч рублей.

В 1914 году 1-я армия под командованием Павла фон Реннекампфа в Восточной Пруссии не поддержала вовремя 1-ю армию генерала Самсонова, с которым у него был личный конфликт. В результате 1-я армия была разгромлена, Самсонов застрелился, а армия Ренненкампфа отступила из Восточной Пруссии. В неудачной Восточно-Прусской операции участвовала и 1-я Отдельная кавалерийская бригада, в 1916 году она была расформирована.

Краснознаменный Борисов   

Колодеевские же казармы с началом Первой мировой войны были частично переоборудованы под лазареты и госпитали. Потери царской армии на Западном фронте были велики, и раненные и искалеченные потоком шли с передовой в тыл.  Монархия с ее устаревшими порядками не была в состоянии организовать ни победы на фронте, ни работу военной промышленности, ни снабжение в тылу. И в 1917 году самодержавие пало. А в декабре 1917 года в Колодеевских казармах состоялся съезд Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, провозгласивший переход всей власти в уезде Советам. Разумеется, это не устроило ни внутреннюю реакцию, ни империалистов на Западе — и Беларусь оказалась под оккупацией немецких и польских войск. Или как писали тогда, «белополяков», потому что далеко не все поляки приняли власть своих националистов, многие поддерживали большевиков и левых польских социалистов.   

В июле 1920 года южнее Борисова Березину форсировала знаменитая 26-я Омская дважды Краснознаменная стрелковая дивизия, в состав которой входили и белорусские 237-й Минский, 236-й Оршанский, 235-й Невельский и 241-й Крестьянский (Гомельский) полки. Борисов был освобожден от белопольских оккупантов.  А 27-я Омская дивизия продолжала гнать врага дальше, с боями дошла почти до Варшавы. Но объединенными усилиями Запада националистическая Польша была накачана оружием и снаряжением, и Красной Армии временно пришлось отступить. По окончанию военных действий в октябре 1920 года 27-я Омская стрелковая дивизия имени Итальянского Пролетариата прибыла в Борисов, где находилась во фронтовом резерве. «Часть состава дивизии занялась работой, а другая — истреблением белогвардейских банд в районе Борисова и Гомеля. Скоро стало спокойно, началась подготовка к новым боям. «Засели учиться,» — говорится в изданной в 1928 году истории 27-й Омской дивизии. В песне 27-й дивизии, сложенной примерно в это время, говорилось:

 Но если вспыхнет сражений пламя,

Взовьется снова алое знамя.

Стальною грудью врагов сметая,

Пойдет в атаку Двадцать седьмая!   

А осенью 1925 года через Борисов прошел маршрут конного пробега Ленинград—Минск. Дело в том, что командир 39-го Бузулукского кавалерийского полка, стоявшего в Минске, Георгий Жуков и два его товарища решили возвращаться по окончанию Кавалерийских курсов усовершенствования командного состава конницы (ККУКСК) не поездом, а верхом. И совершить конный пробег в 963 километра, пройдя всю дистанцию за 7 дней. Такого не делал еще никто в мире. Борисов был местом последней стоянки участников пробега перед финишем в Минске. И красные кавалерийские командиры, и их лошади справились с задачей. Георгий Жуков и два его товарища установили новый мировой рекорд в конном пробеге.

В 1920-30-х годах в Борисове дислоцируются различные части РККА. А сформировавшийся юго-западнее Новоборисова военный городок получает название «Печи», по имени расположенной рядом одноименной деревни. В начале 30-х в военном городке строятся дома для командиров кавалерийской дивизии и членов их семей, заодно построили и школу. В некоторых источниках ошибочно говорится о 19-й кавдивизии. Но похоже, что эти дома, некоторые из которых сохранились до сих пор, возводились для комсостава Особой Краснознаменной кавалерийской дивизии имени Сталина, переведенной в Печи из Московского ВО.  Начальником штаба Особой дивизии в Борисове в 1938 году был Андрей Гречко, в будущем Министр обороны СССР. В 1939 году эта кавалерийская дивизия ушла в освободительный поход в Западную Беларусь.    

В Борисове появляются и свои военно-учебные заведения. В 1939 году в «Печах» на базе 43-й автотранспортной бригады было создано Борисовское автомобильное училище. Перед войной автомобильное училище было выведено в Гомель (здание его казарм и штаба сегодня — «заброшка» на лесной окраине Новобелицы).   

А летом 1940 года в Борисов, из-за нехватки казарм, переводят Минское кавалерийское училище. Теперь оно получает наименование Борисовского кавалерийского училища. В феврале 1941 года приказом Наркома Обороны СССР оно преобразуется в Борисовское бронетанковое училище.

Трагическим летом 1941 года 400 курсантов и офицеров Борисовского бронетанкового училища во главе с его начальником Иваном Сусайковым, собирая вокруг себя беспорядочно отступавших на восток военнослужащих, стали ядром обороны Борисова. Героическим борисовским курсантам и сводным отрядам гарнизона пришлось противостоять мощной танковой группе пресловутого Хайнца Гудериана.

В оккупированном Борисове в разное время стояли многие подразделения вермахта. В числе прочего, здесь размещалась и школа абвера «Сатурн», в которую советской разведки удалось внедрить своих агентов.  А еще на территории военного городка размещался лагерь смерти «Шталаг № 382», в котором нацисты умертвили тысячи советских военнопленных.

В ходе операции «Багратион» войска 3-го Белорусского фронта в конце июня 1944 года вышли к Березине. И наиболее упорное сопротивление наши наступающие на Минск войска встретили у Борисова, где немцы усилили действующую группировку своих войск переброшенной из-под Ковеля 5-й танковой дивизией. Танк Т-34 лейтенанта Павла Рака, оказавшийся отрезанным в еще удерживаемом врагом Борисове, целую ночь вел неравный бой, его экипаж пал смертью храбрых. Но советским войскам после упорных боев удалось форсировать Березину. И 1 июля Борисов был освобожден, над городом взвилось Красное Знамя.      

Что касается Колодеевских казарм, то они сильно пострадали от немецкой авиации.  В июле 1944-года авиабомба уничтожило здание штаба. Четыре оставшихся корпуса Колодеевских казарм со временем отремонтировали. И в 1949 году в них разместился 60-й отдельный полк связи.

Закалка в «Печах»

Учебные подразделения в «Печах» под Борисовом получили в послевоенное время всесоюзную известность.

В августе 1960 года С 1946 года в Печах стояла 47-я гвардейская танковая дивизия. А в августе 1960 она была преобразована в учебную. С этого момента и началась собственно история знаменитой «учебки» в «Печах». Ныне это 72-й гвардейский объединенный учебный центр ВС РБ, официальным днем рождения которого считается 26 сентября 1940 года.

Игорь Седов в 1970-х годах жил в военном городке «Печи» как член семьи военнослужащего. Он вспоминает:

— Я учился в школе № 7, часть которой была еще довоенной постройки. Ходили слухи, что именно здесь была школа абвера «Сатурн». Где-то в 1975/76 годах рядом со школой прокладывали дорогу, сняли верхний слой грунта. И обнаружили там просто настоящие залежи поржавевшего стрелкового оружия и боеприпасов времен войны. Основную часть собрали до нас, но мы с ребятами все равно находили там большое количество патронов и ржавые стволы. Патроны были от револьвера Нагана и от ТТ/ППШ. До сих пор помню, что у многих револьверных патронов капсюль был пробит, но пуля оставалась внутри гильзы — видимо, это были боеприпасы, давшие осечку. Рядом был танковый полигон, куда мы также часто заглядывали. На нем особый интерес детворы вызвали образцы и макеты бронетехники, в том числе и НАТО.

Наш собеседник вспоминает, что школа № 7 была очень хорошей, с качественно поставленным процессом обучения. А еще учеников возили в Борисов на занятия в плавательном бассейне. Летом же он с товарищами на электричке с расположенной рядом станции ездили купаться в Жодино, где вода была теплая, как говорили, за счет сбросов от системы охлаждения. В Доме офицеров, построенном в 1937 году, часто показывали новые фильмы — например, мультфильм «Корабль Призрак». А вот на нашумевший в то время японский «ужастик» «Легенда о динозавре» детей до 16 не пускали, и как говорит наш респондент: «Пришлось проползать».  Определенную экзотику размеренному быту в военном городке придавала семья офицера, служившего до Печей военным советником в одной из стран Африки. И за их прогулками наблюдал весь городок — гулять семья советника   выходила с маленькой обезьянкой, привезенной из заграничной командировки.       

Александр Снитко проходил срочную службу в «Печах» в 1973/74 годах. Он вспоминает:

— В 45-й гвардейской учебной танковой дивизии готовили по самым разным специальностям. Кажется, три учебных полка были танковые, полк связи, батальон химзащиты, артиллеристы, и другие — все они носили черные погоны. А наш учебный полк был мотострелковый, с красными погонами, петлицами и околышами на парадных фуражках. Всех жителей крупных городов с 10-ю классами образования отбирали в батальон по подготовке командиров БМП. И я также первые 2-3 недели провел в нем. Но потом уже местная медкомиссия выяснила, что у меня зрение на правом глазе чуть хуже. Решили, что командиру БМП не гоже плохо стрелять, и меня перевели в батальон механиков водителей. Учеба была очень напряженная, но никакой дедовщины не было и в помине. Также служили у нас выходцы из разных национальных советских республик, и никаких конфликтов не было. Помню, что среди кадровых сержантов «учебки» было немало уроженцев Закавказья. Занятия проводились очень серьезные, я двигатель БМП-1, можно сказать, своими руками почти весь перебрал. Много было и вождений, и выходов на полигоны. Мне кажется, в качестве мишеней там стояли еще трофейные немецкие танки? По крайней мере, мы их так воспринимали.

А раз в неделю курсанты на парково-хозяйственный день ходили в кадрированный полк за несколько километров. И там чистили и смазывали стоявшие под брезентом танки Т-34. Легендарных машин времен Великой Отечественной войны на этой базе хранения было несколько сотен. Александр также вспоминает, что первые месяцы уставал так, что едва после отбоя голова прикасалась к подушке, «вырубался» сразу. И уже тут же, как казалось, звучала команда «Рота, подъем!». По завершению полугодичной учебы курсантов направляли в Центральную группу советских войск в Чехословакию, в другие заграничные группировки. Но больше всего распределялось по Белорусскому ВО. Наш собеседник попал в Уручье в прославленную 120-ю гвардейскую мотострелковую дивизию (ныне — 120-я отдельная гвардейская Рогачевская Краснознаменная механизированная бригада имени Верховного Совета БССР).   

Об «учебке» в Печах ходили легенды по всей Советской Армии. Кто-то считал, что подходы там были слишком жесткие. Но и специалисты за ее КПП и стены выходили классные. И сегодня 72-й гвардейский объединенный центр ВС РБ продолжает лучшие традиции прошлого, по праву его все чаще стали называть «солдатской академией» белорусской армии.       

Автор: Юрий Глушаков