Хорошо — для беспорядков, плохо — на фронте: почему химоружие почти не используют

Цель любой войны — выполнить поставленные задачи, а не настрогать побольше трупов. Поэтому химоружие больше применяют в фильмах, чем в жизни.

В СВО уже третий год штурмуют укрепрайоны и лесопосадки, превращая их в лунный ландшафт ударами артиллерии. Оборонять яму в земле невозможно, и противник покидает разбитую позицию. А вот в случае использования газа окопы и минные поля остаются, и их сможет некоторое время защищать даже отравленный личный состав либо переброшенные из тыла солдаты в защитных костюмах.

Вторая проблема в том, что средства доставки обычных и химических вооружений, по сути, одни и те же, а значит, при использовании химоружия уменьшается количество обычных снарядов для артиллерии. В СВО 152-мм снаряды в дефиците, и производить какие-то объемы чисто под химоружие не будут.

Третий момент — даже в случае успешного применения наступать придется через отравленную территорию, а захваченной техникой невозможно будет пользоваться. Горячие головы еще после Первой мировой войны подсчитали, что от обычного артобстрела людей гибнет больше, чем от химического при одинаковом количестве бомб. То есть эффект от химоружия в основном психологический, и его выгодно применять как оружие террора против мирных городов и по огромным площадям, если судьба территории и населения вам безразлична.

Например, во Вьетнаме американцы массово применяли дефолианты — не смертельные газы, а поражающие листву в джунглях аэрозоли. После того, как «зеленка» опадала, вьетконговцы не могли в ней прятаться. Использовали американцы Agent Orange, сам по себе неядовитый, но загрязненный диоксинами из-за условий промышленного производства. В итоге вьетнамцы и часть американской пехоты до сих пор лечатся от последствий. Более того, от последствий лечатся их дети, потому что диоксин вызывает мутации и уродства эмбрионов.

Можно сказать, что диоксины — самые страшные яды, которые в принципе существуют. Химически они невероятно стойки и почти не поддаются дегазации, в отличие от большинства боевых ОВ. Но травить солдат чистыми диоксинами никто пока не додумался: в НАТОвских штабах, конечно, сидят подонки, но не настолько, чтобы сделать нашу территорию непригодной для жизни. Хотя «случайно», в качестве примеси, они их уже использовали.

Что касается остальных типов (о них подробно расскажем ниже), все они имеют общий недостаток — зависимость от погоды и температуры. Ниже нуля абсолютно любое ОВ теряет 80-100% эффективности, то есть в условиях даже относительно теплой Украины их невозможно применить зимой. Дождь разлагает одни химические вещества и растворяет другие, унося их в почву. Против ветра невозможно пустить химическую завесу, а восходящий поток теплого воздуха от обычного костра будет уносить ОВ вверх, действуя как вытяжка.

Отсюда еще один фактор — непредсказуемость последствий. Никто не знает, куда пойдет отрава с подземными водами, куда ее понесет ветер и как она будет дальше гулять по пищевым цепочкам. Оборона и наступление такой ценой теряют смысл, потому что следующие лет 50 в вашей «аграрной сверхдержаве» будут выращивать отравленное зерно.

Наконец, от химоружия есть простая защита — противогаз, пользоваться которым учат в школе. После его изобретения разработали кожно-нарывные ОВ, от которых, в свою очередь, спасает костюм химзащиты, закрывающий все участки тела. А в танке, БТР-е, вертолете есть специальная установка, создающая избыточное давление воздуха и не дающее ОВ (или радиоактивной пыли) проникать внутрь. Одним словом, почти все уязвимости были закрыты, из-за чего эффективность ОВ при применении против армии, оснащенной средствами химзащиты, стремится к нулю.

Поэтому на практике ОВ используется не против армии, а в полицейских целях. Например, при штурме «Норд-Оста» применили неизвестный нервно-паралитический газ. Как известно, неудачно — от действия погибло 120 заложников.

Что в меню?

К нервно-паралитическим относят зарин, зоман, табун, VX. Вдыхать не обязательно, действуют при простом контакте с кожей. Парализуют все, включая дыхание и сердцебиение. Паралич происходит через неуправляемое судорожное напряжение, как при столбняке. Возможны переломы костей и разрыв сухожилий. Через минуту после проникновения в организм сузится зрачок, через пару минут станет трудно шевелиться и дышать, упадут давление и пульс, начнут выделяться жидкости. Через десять минут человек умирает, а если остается жив, на много месяцев обеспечены проблемы со зрением, головные боли, нервозность, слабость. Изобрели зарин и зоман в гитлеровской Германии, произвели более миллиона тонн, правда, так и не решились применить.

Общеядовитые газы: синильная кислота, хлорциан, угарный газ из печки и выхлопной трубы. При попадании в организм нарушает передачу кислорода к крови, а из крови к тканям. Умирают не от того, что не могут сделать вдох, а от того, что толку от дыхания ноль. Способность клеток усваивать кислород, то есть тканевое дыхание, полностью блокируется, а поскольку кровь не отдает кислород, человек отходит со здоровым румянцем на щеках.

Кожно-нарывные: иприт, азотистый иприт, люизит — густые маслянистые жидкости с резким запахом, рассчитаны на попадание на кожу. Через 2-3 часа после контакта возникнут красные волдыри, которые перейдут в нарывы, наполненные мутной жидкостью. Затем пузыри лопнут и превратятся в глубокие язвы, в которые легко заносится грязь и зараза. От сепсиса умирают медленно и мучительно, если не умерли раньше от общеядовитого действия ОВ. Исследования иприта также показали его мутагенное воздействие — если человек выжил, риск смерти от рака в будущем значительно повышается.

Гипераллергены (раздражающие и кожно-нарывные). Не подпадают под конвенцию о запрете, на вооружение не приняты, активно изучаются. Как правило — природные вещества, токсины ядовитого плюща и его сородичей, а также их синтетические аналоги. Менее свирепы, чем иприт и люизит, не смертельны, зато надолго выводят личный состав противника из строя, превращая его в пациентов кожно-венерического стационара минимум на пару месяцев.

Удушающие: фосген, дифосген и иные. При вдыхании полностью убивают легкие. В самом начале действия чувствуется запах, напоминающий гнилое сено, затем легкие начинают наполняться жижей. По мере отека перестают нормально работать, и человек захлебывается. Антидота от фосгена не существует, но и применяется он сейчас не на фронте, а в химической промышленности. 

Слезоточивые: хлорпикрин, капсаицин («перечный газ») и другие. Считаются гуманными, не убивают, но при высокой концентрации могут вызвать удушье и шок. После изобретения первых противогазов легко проходили фильтр, защищавший от фосгена и хлора, чтобы человек сорвал маску и вдохнул другие элементы смеси. Сейчас МВД использует эти газы для разгона демонстраций, их же продают (но не у нас) на руки населению в виде газовых баллончиков.

Чихательные: адамсит, дифенилхлорарсин и другие. Кроме мучительного кашля вызывают удушье, рвоту и понос, а при попадании на кожу — жжение и зуд, переходящие в дерматит.

Болевые агенты: метоксициклогептатриен, дибензоксазепин. При попадании на кожу вызывают сильнейшую боль и отек пораженного места, так что боец с обширным поражением будет выведен из строя минимум на несколько часов.

Рвотные агенты: этилкарбазол, фенилимидофосген, SEB. В смеси с другими нелетальными ОВ применяются для затруднения использования противогаза: через противогаз с забитым рвотой клапаном дышать и чихать невозможно, придется снять.

Малодоранты: вещества с неприятным запахом. Терпеть невозможно даже при небольшой концентрации — воняют калом, разлагающимися трупами, тухлой рыбой и т.п. Используются в смеси с другими нелетальными газами как полицейские ОВ — например, израильский препарат «Скунс». Формула и рецептура засекречена, но производитель утверждает, что он выгоняется из полностью натуральной гнили и перебродившей тухлятины (в основном — отходов производства хлебопекарных дрожжей).

Психохимические: BZ, ЛСД. Вызывают острый психоз, разрушают личность. Хорошо ли воевать против толпы вооруженных психов? Не знаем. В реальных боевых условиях подобные препараты никогда не применялись, и как будут действовать — неизвестно.

Мораль сей басни: химоружие есть, но мало на что влияет. В СВО газовые гранаты сбрасывают с коптеров на солдат, диверсанты подмешивают яд в пищу и воду от местных (на всем Донбассе проблемы с водой), в Херсоне в первые дни газом разогнали украинскую демонстрацию. Но это, что называется, капля в море. Умирают на СВО от минно-взрывных травм (до 70% всех потерь). Поэтому бояться нужно не неизвестного, а давно известных пули, осколка и снаряда.