После визита на белорусско-польскую границу, в логистический центр «Брузги», поняла, насколько же я все-таки богатый и счастливый человек. Да многие из нас! Когда у тебя есть еда, крыша над головой, доступ ко всем удобствам и свобода – ты по-настоящему богат.

Люди, которых я встретила в центре, не обладают и половиной из того, что мы с вами имеем. И хоть белорусская сторона предоставила им кров и гуманитарную помощь, все равно ничего из этого они не могут назвать своим. Беларусь им не дом, как не крути.

Выглядят беженцы по-разному. Кто-то ходит в брендовой одежде и хвастается айфонами, а другие не могут позволить себе теплую пару обуви в феврале. Вместо этого – рваные вьетнамки.

Хотели пообщаться, да по-русски никто, разумеется, не говорит. Надежда на диалог появилась, когда из толпы вышла худенькая девочка-подросток в ярко-красной ветровке.

– Меня зовут Бахашт, – представилась она на прекрасном английском языке, практически без характерного восточного акцента. – Я помогу вам.

Конечно, обрадовалась. Бахашт Кошнав – полное имя неожиданной переводчицы – стала своеобразным мостом между мигрантами и белорусами. Девочка провела для нас экскурсию по импровизированной деревне мигрантов в логистическом центре, показала их быт, рассказала о проблемах, переводила диалоги с курдского на английский и обратно. Взгляд ее при этом был печальный, абсолютно не детский.

– Бахашт, сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

Она действительно выглядит на свой возраст. Маленькая, худенькая, с огромными черными глазами, но в них нет света, только печаль и что-то еще, что появляется во взгляде у людей, переживших многое. Пока мы ходим, периодически ее окрикивают, просят что-то перевести, сказать охранникам, помочь. Как я поняла, Бахашт – маленький лидер.

Когда мы остаемся с ней наедине, я решаю поговорить о личном. И прежде всего пытаюсь выяснить, почему она и ее семья оказались здесь и почему их цель – Германия?

Как оказалось, история Бахашт была практически похожа на сказку, о которой мечтают многие из беженцев. По национальности девочка курдка. Это значит, что своей родины у нее как таковой нет. Известно, что курды – нация которая из-за многочисленных войн осталась без земли. Условные границы так называемого Курдистана охватывают территории Ирака, Ирана, Сирии и даже Турции. Из-за сильной неприязни со стороны официальных народов стран, курдов сильно притесняют, вынуждая кочевать с места на место.

Так было и с семьей Бахашт. Отец ее работал охранником, мама – домохозяйка. Однако спокойствие длилось недолго. Из-за террористических атак ИГИЛ и постоянной угрозы жизни главой семейства было принято решение переезжать подальше от всех ужасов войны. Выбрали Турцию, как самый безопасный вариант. Разумеется, нелегально. Но в то время массовая миграция еще не набирала обороты, можно было бежать, не привлекая слишком активного внимания властей.

– Нам очень повезло, – рассказывает Бахашт. – В Турции, в курдской общине, мы пробыли всего четыре месяца, когда неожиданно появилась возможность отправиться в Германию. Конечно, это был шанс, который мы не могли упустить.

Какими путями семья попала в Германию, Бахашт умалчивает. Хотя очевидно, что тоже нелегально. И там, по словам девочки, у нее началась абсолютно новая жизнь: появилось жилье, отец устроился работать водителем такси, а сама Бахашт наконец-то смогла учиться в школе. Как она начала посещать занятия без документов – история умалчивает. Видимо, в Германии это обычное дело.

– Я очень быстро выучила немецкий и английский язык, у меня появились друзья. Наконец-то смогла спокойно спать и не бояться, что кто-то придет и убьет нас, – говорит она. – Я удивлялась простым вещам, вкусной еде, развлечениям, тому, что люди разной внешности и национальностей могут дружить. В Берлине на свет появились мои младшие сестра и брат.

Через короткое время переехал и дядя Бахашт, причем, легально, по рабочей визе. Он стал помогать деньгами, что делает и по сей день. В Германии семья прожила шесть лет.

– Два года назад в Курдистане заболела моя бабушка, – прерывает счастливые воспоминания Бахашт. – Раньше из-за здоровья и нежелания менять привычную обстановку она не поехала с нами, предпочла остаться в Ираке, как мы ее не уговаривали. А когда она заболела в последний раз, уже знали, что все очень серьезно. Папа сказал – нам надо ехать к ней. Поэтому мы срочно отправились в Ирак.

– Вы осознавали, что можете не вернуться назад?

– Да, хотя, как мне кажется, не до конца. Мы думали, что потом сможем спокойно приехать в Германию тем же путем, что и раньше. Оказалось, это невозможно. Моя бабушка умерла, и у нас начались другие семейные проблемы. Извините, я не могу рассказать, это слишком больно. А потом все пути в Германию для нас закрылись. Мигрантов стало слишком много, правительство Евросоюза ужесточило контроль над беженцами. Теперь мы не можем вернуться и вынуждены быть здесь, пока граница снова не откроется.

– То есть, ждете и надеетесь?

– Другого выхода нет. К счастью, в Берлине остался мой дядя, он в курсе всей ситуации и присылает нам деньги. Я не вернусь в Ирак ни за что. Я не хочу жить в стране, где буду бояться и ждать смерти, где меня будут унижать. Мы слишком много усилий потратили на то, чтобы добраться до Евросоюза. Даже через Литовскую границу пробовали перейти, жили неделю в лесу, но…как видите, у нас ничего не получилось. Мы столкнулись с агрессией и жестокостью пограничников.

– А здесь, в логистическом центре, чувствуешь себя в безопасности?

– Не совсем, – немного подумав отвечает девочка. – Конечно, мы никогда не забудем, что Беларусь сделала для нашего народа и моей семьи, вашу доброту, но…этот центр не мой дом. Мой дом – Германия, где я выросла. Там привычная для меня среда, язык, люди.

Здесь среди мигрантов много людей, у многих уже начались проблемы с психикой. Это страшно. При свете дня и рядом с охраной я чувствую себя в безопасности, но вот ночью…я сильно боюсь мужчин. Часто они позволяют себе…непристойные слова и предложения в мой адрес. Более того, меня сильно злит поведение некоторых моих соотечественников.

– Что ты имеешь ввиду?

– Когда приезжают журналисты, они специально стараются вызвать жалость, плачут, показывают детей на камеру, сетуют на голод и невыносимые условия. И действительно верят, что это поможет им попасть в Евросоюз. Конечно, здесь много тех, кто действительно страдает, болен, и остался без денег. Но хватает и таких, кто откровенно симулирует.

Сейчас Бахашт старается не падать духом, но, признается девочка, это дается ей нелегко. Пока ее друзья из Берлина постят в социальных сетях счастливые фотографии и наслаждаются детством, она вынуждена каждый день жить в тревоге за собственное будущие и здоровье семьи. Свое здоровье она уже подорвала: в литовских лесах подхватила инфекцию, с которой едва удалось справиться. Последствия Бахашт ощущает до сих пор: слабость, боль, раздавленность.

– Но я не сдамся, – твердо говорит переводчица. – Я верю, что все будет хорошо.

Мы тоже верим.