Мать из Борисова написала Кочановой из-за страха потерять 8-летнего сына

История Елены (женщина просит называть ее Алена), не так уж редко встречающаяся в жизни, – в юридической практике, можно сказать, нонсенс. Не так много случаев в нашей стране, чтобы у матери, занимающейся воспитанием своего ребенка (и не только всяческие «развивашки» тому подтверждение), с хорошим образованием, достойной работой и стабильной зарплатой, абсолютно положительно характеризующейся всеми инстанциями (а характеристики где только не запрашивались), уже не говоря о том, что ни на каких учетах женщина не состоит и «не привлекалась», – бывший муж «отсудил» ребенка.

– Все началось, когда я подала на развод и выплату алиментов, – делится Алена. – До этого сын жил со мной, им полностью занималась я, и никаких претензий у его отца ни ко мне, ни к условиям проживания ребенка не было. Да, мы живем в деревенском частном доме, но у сына есть все: отдельное спальное место, все необходимое для учебы, продукты у нас свои, экологически чистые, – мы держим домашнюю скотину, курочек, огород, плодовые деревья.

Она очень волнуется, буквально через час начнется заседание, на котором, как выразилась молодая женщина, «решится ее судьба»: будет определено местожительство ребенка. Суд первой инстанции, Борисовский районный, некоторое время назад свой вердикт уже вынес – мальчика оставили с отцом. Но Алена не согласна с этим решением и продолжает борьбу. Свое слово теперь скажет Минский областной суд.

Аргументов у женщины много: и флешки с записями разговоров с сыном и мужем, и папки с документами, где множество обращений, заключений, экспертиз. А еще эмоции и воспоминания, которыми она делится со мной без перерыва. Рассказывает сумбурно и обо всем: как справлялась одна с новорожденным – муж, говорит, жил тогда отдельно и помогал только подгузниками; как закончились декретные выплаты и пришлось переехать к родителям – съемное жилье женщина финансово осилить уже не могла; как тянулся к ней и нуждался в ее заботе по мере взросления сын. И как резко все изменилось, когда речь зашла о деньгах.

– Я считаю, что мой бывший муж манипулирует ребенком, настраивает его против меня, – голос Алены немного срывается. – За эти полгода, которые он живет с отцом, сын очень изменился: разговаривает со мной заученными взрослыми фразами, вот, например, интересовался как-то, почему я его грудью не кормила, представляете? Заблокировал меня в своем телефоне: звоню теперь бывшему мужу и прошу позвать сына, и не всегда ребенок соглашается поговорить. Перестал принимать от меня подарки, отговорка почти всегда одна: папа мне это купит. Когда удается встретиться, приходится просто ходить кругами по району, сын ни на какие развлечения не соглашается. Думаю, без присутствия бывшего мужа согласился бы, но я никогда не остаюсь с ребенком наедине.

На вопрос, как часто вы общаетесь с сыном, Алена отвечает, что звонит ему примерно раз в две недели. Приезжает раз в месяц.

За тот час, который есть у нас до заседания, Алена старается рассказать мне максимально много. Вот только не конкретных фактов, что, когда и по какой причине произошло, а разных, как она выражается, показательных случаев: ситуаций, обрывков разговоров с бывшим мужем, и даже фраз, оброненных им… Очевидно, обида ее сильна, и волей-неволей закрадывается вопрос: уж не выяснение ли это отношений между двумя плохо расставшимися людьми, где пыточным инструментом для другого стал восьмилетний ребенок?

Алене, живой и эмоциональной, очевидно, очень нужна моральная поддержка.

– Я делаю все что могу, но будто бьюсь головой в закрытую дверь. Суд не учел проведенного по моей инициативе психологического диагностического исследования у опытнейших психологов (их было 5), не принимает во внимание того факта, что ребенком отец начал интересоваться относительно недавно, что не помогал мне ранее, финансово в том числе. Все, повторяю, все заботы о сыне были исключительно на мне! И учеба, и внешкольное развитие, и здоровье. Муж лишь навещал нас периодически. Я вымотана психологически: разлукой с сыном, бюрократическими процедурами, судами – просто не знаю, что я еще могу сделать, куда мне еще обратиться. Писала даже Наталье Ивановне Кочановой…

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА:

Супруги находились в браке с 2016 по 2025 годы. Фактические отношения между ними были прекращены в 2017-м. От совместной жизни есть сын, 2016 года рождения. До декабря прошлого года ребенок проживал с матерью, бабушкой и дедушкой (и, возможно, родным дядей) в частном доме в одном из населенных пунктов Минской области. На данный момент по решению суда мальчик проживает с отцом и бабушкой в квартире в Минске, обучается в столичной школе.

Судья зачитывает кратко информацию об этом деле и обращается к истице с вопросом, что та хочет сообщить суду.

– Я хочу тезисно по каждому пункту рассказать, какие у меня возражения, что ребенок проживает сейчас с отцом и до сих пор не налажены детско-родительские отношения между мной и сыном, – подходит к кафедре Алена. – До сих пор я заблокирована у сына. И хотя он говорил, что я не могу тебе позвонить, потому что телефон сломан, чинят телефон, и все равно я заблокирована. Я предлагала отцу показать сына психологу, потому что заметила осенью его негативное отношение к моей семье. Сын постоянно прятал телефон и говорил о том, что нужно создавать какие-то в нем пароли, чтобы мама там не лазила, и, не дай бог, чтобы я усмотрела у сына, что они там беседуют – он постоянно закрывался от меня. И дабы как-то обезопасить себя, я повела сына к психологу. Ответчик вот говорит о том, что некомпетентный этот специалист-психолог и что она берет деньги за какие-то отзывы. Я свое внутреннее расследование провела… Сейчас XXI век, и отзывы можно написать на любой какой-то комментарий, это наш доктор, это франшиза медицинского центра, она есть на всем постсоветском пространстве…

Примерно к этому моменту всем присутствующим в зале становится очевидным, что «тезисно по пунктам» у Алены не получится. Речь ее была сумбурна, голос дрожал, она пыталась держаться и не заплакать, периодически теряя мысль и перескакивая с одной ситуации на другую.

Бывший муж Алены Евгений (имя изменено. – Прим.) производил совершенно другое впечатление: спокойный внешне, уверенный в себе мужчина, немногословный, всегда краткие четкие формулировки, отсутствие эмоций в голосе и поведении. В какой-то момент мне показалось, что даже его адвокат волнуется больше.

– Я приезжал каждые выходные, а когда уезжал, сын хватался за меня, мол, папа забери отсюда. Я его забирал периодически на 2-3 дня. Что касается условий, сын говорил, что дедушка мог налить ему пива. Я не зря поднял вопрос бытовой: приезжая, я видел этот неубранный двор. Сам неоднократно обращался: наведите порядок, переедьте в квартиру, там созданы нормальные условия.

Но Алена, как поясняет Евгений, отказывалась, мол, сложно будет с ребенком без помощи бабушки и дедушки. Рассказывает мужчина и о жалобах сына на отсутствие удобств в доме, делая вывод, что в благоустроенной трехкомнатной квартире в Минске мальчику будет лучше.

– Когда мать пыталась забрать его, сын не хотел с ней идти, – продолжает Евгений. – Например, в Жодино я передавал ей ребенка, сын отказывался возвращаться к маме, она дернула его за руку. В итоге получилось то, что получилось. У него нарушение капсульных связок… Потом я взял его на выходные, перед Новым годом, сын постоянно просил меня его спасти… Сейчас он живет у меня с декабря.

Конечно, это лишь малая часть из того, что прозвучало на судебном заседании, не буду описывать бесчисленные претензии бывших супругов друг к другу.

Вердикт после короткого совещания: решение суда Борисовского района оставить без изменений. Судья не нашла оснований к отмене принятого ранее по этому спору решения. Суд пришел к выводу, что в интересах ребенка его в настоящее время необходимо определить по месту проживания отца.

С 10 лет суд обязательно учитывает мнение ребенка, с кем из родителей он желает проживать.

Отец, очевидно, удовлетворен. Прошу у него о встрече – мужчина предварительно соглашается, но в присутствии адвоката.

Спустя чуть больше недели в телефонном разговоре Евгений признается – встречаться со мной он передумал. Но просит отметить, что ключевую роль в его решении судиться сыграло желание ребенка жить с отцом.

Мать едва сдерживает слезы. Передавая мне флешку со всеми документами, а также видео и аудио, которые имеют хоть мало-мальское отношение к делу, заявляет однозначно – буду продолжать борьбу. В установленные сроки женщина с адвокатом готовят апелляцию. И я лично не удивлюсь, если дело дойдет и до Верховного суда.