Пробитый пулей ремень и бахилы из колес. О чем молчат немые свидетели войны из Дзержинского района

22.06.24 21:12
(обновлено: 22.06.24 21:12)

Экспонаты Дзержинского краеведческого музея

Фото: автора

Три года находился Дзержинский район под немецкой оккупацией: с 28 июня 1941 года по первую неделю 1944. Всего за годы войны в районе было уничтожено свыше 17 тысяч человек. И за каждым из погибших — своя трагическая история. Узнали о судьбах свидетелей и жертв военных преступлений в Дзержинском районном историко-краеведческом музее.

«Дядя Миша, мне в разведку надо»

В 1943 году недалеко от Станьково на базе партизанского отряда имени 25-летия Октября организована партизанская бригада им. Рокоссовского, среди разведчиков которой значился и Герой Советского Союза Марат Казей. Впоследствии секретарь комсомольской организации бригады Михаил Новиков передал музею личные вещи (полевая сумка, планшетка, котелок, фляжка, гармонь, кобура, бахилы), прошедшие с ним весь партизанский путь, и тогда же поведал свою историю о военной жизни.

— Когда маму Марата Казея каратели схватили и казнили в Минске, тот вместе с сестрой Адой ушел в партизанский отряд, где на то время уже воевал его дядя. Михаил Яковлевич рассказывал, что лично знал пионера-героя. Он вспоминал: Марат был настолько отважным мальчишкой, что не каждый взрослый юноша или мужчина согласился бы пойти в такие разведки. Элемент страха присутствовал, но он был согласен выполнять любое задание командира. Часто прибегал, говорил: «Дядя Миша, мне надо в разведку, командир отправляет, дайте мне бинокль», — делится историей директор музея Галина Вашкевич.

«Дядя Миша, мне в разведку надо»
В 1943 году недалеко от Станьково на базе партизанского отряда имени 25-летия Октября организована партизанская бригада им. Рокоссовского, среди разведчиков которой значился и Герой Советского Союза Марат Казей. Впоследствии секретарь комсомольской организации бригады Михаил Новиков передал музею личные вещи (полевая сумка, планшетка, котелок, фляжка, гармонь, кобура, бахилы), прошедшие с ним весь партизанский путь, и тогда же поведал свою историю о военной жизни.
— Когда маму Марата Казея каратели схватили и казнили в Минске, тот вместе с сестрой Адой ушел в партизанский отряд, где на то время уже воевал его дядя. Михаил Яковлевич рассказывал, что лично знал пионера-героя. Он вспоминал: Марат был настолько отважным мальчишкой, что не каждый взрослый юноша или мужчина согласился бы пойти в такие разведки. Элемент страха присутствовал, но он был согласен выполнять любое задание командира. Часто прибегал, говорил: «Дядя Миша, мне надо в разведку, командир отправляет, дайте мне бинокль», — делится историей директор музея Галина Вашкевич.
В те страшные времена не во всех партизанских отрядах были кирзовые или хромовые сапоги, а вокруг мокро, слякотно. Обувь быстро портилась, протекала. Тем более, местность, где располагалась бригада им. Рокоссовского, болотистая. И вот с тех, казалось бы, недалеких пор сохранились бахилы, в которых партизаны и ходили в разведку.
— Клеили их, подшивали самостоятельно в таких крупных партизанских бригадах. Здесь была настолько большая территория, что можно было держать своего сапожника, — уточняет директор музея. — Недалеко проходила шоссейная дорога, рядом — вражеский эшелон. И если фашистская машина подрывалась, снимали камеру с колеса и из этой резины клеили такие бахилы. Потом они надевались на обувь, и ноги не промокали.
У каждой переданной Михаилом Новиковым вещи есть своя история. Так, после тяжелых боев партизаны собирались у костра и пели песни под гармонь. А в планшетках, которые имелись у всех командиров, хранилась карта, где были нанесены расположения всех фашистских гарнизонов.
«Будем живы, то встретимся»
За связь с партизанами в годы оккупации фашисты повели на расстрел семью Чабанович. Отца и двоих детей убили, а матери каким-то чудом удалось выжить. Анна Чабанович после «неудачного» расстрела лежала в районной больнице, а потом ее отправили в Германию на каторжную работу.
— Их перевозили в вагонах для скота, и ей удалось оторвать доску. Отверстие замаскировали, а на одной из остановок она через него сбежала из этого поезда. Потом с тяжелым трудом по оккупированной территории пробиралась назад, на родину. И здесь, в музее, у нас хранятся письма с фронта, которые ей писал ее брат, — повествует Галина Вашкевич.
«В общем, будем живы, то встретимся после войны, а сейчас надо добивать этих двуногих зверей, отомстить за своих родных», — таково содержание одного из писем. Кстати, после войны жизнь Анны Чабанович сложилась вполне удачно: она вышла замуж и создала новую семью.
Еще один экспонат — ремень уроженца Дзержинского района лейтенанта Кунцевича с дыркой от пули. Согласно документам, «в боях за Советскую Родину гв. лейтенант Кунцевич Иван Викентьевич 22 августа 1942 года был тяжело ранен, сквозное пулевое ранение брюшной полости с повреждением печени, восходящей кишки и 12 ребра справа». Справка поступила из эвакогоспиталя г. Челябинск 10 февраля 1943 года. Известно, что ранение Иван Викентьевич получил при разгроме немцев под Москвой. Простреленный в двух местах ремень был передан в музей по завещанию фронтовика его сыном Евгением в 1984 году.
Кто не убежал, тому пуля в спину
Если Хатынь считается прообразом всех сожженных белорусских деревень, то Литавец — символ сожженных деревень Дзержинского района. В январе 1943 года там было убито 196 мирных жителей, 58 из которых — дети. К слову, в Хатыни уничтожено 149 человек (75 — дети).
— Когда стоял вопрос, какая сожженная деревня станет мемориальным комплексом, Литавец тоже была в этом списке. Но ее не выбрали из-за очень плохой логистики: деревня расположена в стороне от центральной дороги, добраться до нее сложно, — отмечает директор музея. — В нашей экспозиции, посвященной геноциду белорусского народа, хранятся подлинные предметы, которыми пользовались жители Литавца. На сегодняшний день деревня тоже является мемориальным комплексом. Там скульптором Светланой Горбуновой создан барельеф, где изображена мирная крестьянская семья: дедушка корзинку плетет, детки маленькие на печке…
Немного углубимся в историю. Тогда, в 1943 году, в день трагедии каратели приехали в деревню с целью уничтожить ее. Но при этом они не согнали всех жителей в один сарай, как это было сделано в Хатыни. Фашисты просто заходили в каждый дом и уничтожали всех, кого видели внутри. Если кто-то успевал выбежать, ему стреляли в спину. И так ни одного дома, который бы беда обошла стороной, в Литавце не осталось.
— Некоторые семьи заставляли выйти на улицу, взяться за руки, и расстреливали всех. Было и такое, что мама накрыла ребенка сверху и таким образом спасла ему жизнь. Кто-то спрятался, кому-то удалось убежать в лес, кого-то не было в деревне, — продолжает рассказ Галина Вашкевич. — А потом, когда всех расстреляли, все дома подожгли. И вот сейчас на месте каждого сложены балки как своеобразный памятник, символизирующий остатки былой жизни, около них стоят скамеечки. На сегодняшний день проведена реконструкция этого места. А все предметы, которые сегодня у нас хранятся, были обнаружены на месте трагедии, когда, например, поднимали фундамент дома, чтобы облагородить территорию, убрать кустарники.
Детский ночной горшок, сковородка, ухват, кружка, пробитая пулей… Все эти предметы обихода свидетельствуют о том, что в Литавце жили обычные люди, занятые своими повседневными делами. Сделали ли они что-то плохое фашистам? Едва ли. Но судьба распорядилась так, что они стали жертвами невообразимой бесчеловечности. Тогда каратели не пожалели никого, окропив кровью невинно убиенных землю Дзержинского района. Людей уже не вернешь, но в наших силах сделать все, чтобы сохранить память о них в веках. Пусть даже просто поместив дверную петлю, найденную на месте трагедии, в музей в качестве экспоната. — Такие бахилы спасали партизан от простудных заболеваний, поскольку не протекали и позволяли сохранить ноги сухими

В те страшные времена не во всех партизанских отрядах были кирзовые или хромовые сапоги, а вокруг мокро, слякотно. Обувь быстро портилась, протекала. Тем более, местность, где располагалась бригада им. Рокоссовского, болотистая. И вот с тех, казалось бы, недалеких пор сохранились бахилы, в которых партизаны и ходили в разведку.

— Клеили их, подшивали самостоятельно в таких крупных партизанских бригадах. Здесь была настолько большая территория, что можно было держать своего сапожника, — уточняет директор музея. — Недалеко проходила шоссейная дорога, рядом — вражеский эшелон. И если фашистская машина подрывалась, снимали камеру с колеса и из этой резины клеили такие бахилы. Потом они надевались на обувь, и ноги не промокали.

Дзержинский музей — Планшетка и кобура Михаила Новикова до сих пор выглядят как новенькие

У каждой переданной Михаилом Новиковым вещи есть своя история. Так, после тяжелых боев партизаны собирались у костра и пели песни под гармонь. А в планшетках, которые имелись у всех командиров, хранилась карта, где были нанесены расположения всех фашистских гарнизонов.

Такие бахилы спасали партизан от простудных заболеваний, поскольку не протекали и позволяли сохранить ноги сухими — Гармонь радовала и песней веселой, и раскраской яркой

«Будем живы, то встретимся»

За связь с партизанами в годы оккупации фашисты повели на расстрел семью Чабанович. Отца и двоих детей убили, а матери каким-то чудом удалось выжить. Анна Чабанович после «неудачного» расстрела лежала в районной больнице, а потом ее отправили в Германию на каторжную работу.

— Их перевозили в вагонах для скота, и ей удалось оторвать доску. Отверстие замаскировали, а на одной из остановок она через него сбежала из этого поезда. Потом с тяжелым трудом по оккупированной территории пробиралась назад, на родину. И здесь, в музее, у нас хранятся письма с фронта, которые ей писал ее брат, — повествует Галина Вашкевич.

«В общем, будем живы, то встретимся после войны, а сейчас надо добивать этих двуногих зверей, отомстить за своих родных», — таково содержание одного из писем. Кстати, после войны жизнь Анны Чабанович сложилась вполне удачно: она вышла замуж и создала новую семью.

Гармонь радовала и песней веселой, и раскраской яркой — oplus_0

Еще один экспонат — ремень уроженца Дзержинского района лейтенанта Кунцевича с дыркой от пули. Согласно документам, «в боях за Советскую Родину гв. лейтенант Кунцевич Иван Викентьевич 22 августа 1942 года был тяжело ранен, сквозное пулевое ранение брюшной полости с повреждением печени, восходящей кишки и 12 ребра справа». Справка поступила из эвакогоспиталя г. Челябинск 10 февраля 1943 года. Известно, что ранение Иван Викентьевич получил при разгроме немцев под Москвой. Простреленный в двух местах ремень был передан в музей по завещанию фронтовика его сыном Евгением в 1984 году.

Кто не убежал, тому пуля в спину

Если Хатынь считается прообразом всех сожженных белорусских деревень, то Литавец — символ сожженных деревень Дзержинского района. В январе 1943 года там было убито 196 мирных жителей, 58 из которых — дети. К слову, в Хатыни уничтожено 149 человек (75 — дети).

— Когда стоял вопрос, какая сожженная деревня станет мемориальным комплексом, Литавец тоже была в этом списке. Но ее не выбрали из-за очень плохой логистики: деревня расположена в стороне от центральной дороги, добраться до нее сложно, — отмечает директор музея. — В нашей экспозиции, посвященной геноциду белорусского народа, хранятся подлинные предметы, которыми пользовались жители Литавца. На сегодняшний день деревня тоже является мемориальным комплексом. Там скульптором Светланой Горбуновой создан барельеф, где изображена мирная крестьянская семья: дедушка корзинку плетет, детки маленькие на печке…

Немного углубимся в историю. Тогда, в 1943 году, в день трагедии каратели приехали в деревню с целью уничтожить ее. Но при этом они не согнали всех жителей в один сарай, как это было сделано в Хатыни. Фашисты просто заходили в каждый дом и уничтожали всех, кого видели внутри. Если кто-то успевал выбежать, ему стреляли в спину. И так ни одного дома, который бы беда обошла стороной, в Литавце не осталось.

Через этот ремень прошла пуля во время битвы под Москвой, но его обладатель лейтенант Кунцевич выжил и после войны вернулся на родину – на Дзержинщину

— Некоторые семьи заставляли выйти на улицу, взяться за руки, и расстреливали всех. Было и такое, что мама накрыла ребенка сверху и таким образом спасла ему жизнь. Кто-то спрятался, кому-то удалось убежать в лес, кого-то не было в деревне, — продолжает рассказ Галина Вашкевич. — А потом, когда всех расстреляли, все дома подожгли. И вот сейчас на месте каждого сложены балки как своеобразный памятник, символизирующий остатки былой жизни, около них стоят скамеечки. На сегодняшний день проведена реконструкция этого места. А все предметы, которые сегодня у нас хранятся, были обнаружены на месте трагедии, когда, например, поднимали фундамент дома, чтобы облагородить территорию, убрать кустарники.

Детский ночной горшок, сковородка, ухват, кружка, пробитая пулей… Все эти предметы обихода свидетельствуют о том, что в Литавце жили обычные люди, занятые своими повседневными делами. Сделали ли они что-то плохое фашистам? Едва ли. Но судьба распорядилась так, что они стали жертвами невообразимой бесчеловечности. Тогда каратели не пожалели никого, окропив кровью невинно убиенных землю Дзержинского района. Людей уже не вернешь, но в наших силах сделать все, чтобы сохранить память о них в веках. Пусть даже просто поместив дверную петлю, найденную на месте трагедии, в музей в качестве экспоната.