От Болонского процесса к национальной системе: почему Беларусь пересматривает высшее образование

Беларусь вступила в Болонский процесс (официальное название — Европейское пространство высшего образования, ЕПВО) в 2015 на пике отношений с Западом. Фактически, нашу страну брали авансом, потому что одновременно принималась дорожная карта, рассчитанная до 2017 года. За этот период Беларусь должна была выполнить ряд формальных обязательств, которые касались учебных программ, но в большей части — законодательства в части управления вузами и академической мобильности, например, о признании дипломов.

На тот момент эти процессы курировала глава представительства Европейского союза Андреа Викторин. По ее линии шла разморозка отношений с Западом, и нам продавали некие косметические бонусы. Условно, это как если бы ваш текущий ремонт в квартире приехала оценивать высокая комиссия, назвала его «евроремонтом» и выдала справку, что у вас все отлично. Это называется торговать воздухом, что западники хорошо умеют.

Вместе с тем, по мере начала присоединения к ЕПВО, общественное давление на белорусскую систему только росло, а не падало, как ожидалось. Нас не хвалили, а все время ругали. Был создан Общественный Болонский комитет во главе с бывшим проректором ЕГУ Дунаевым, который как бы «проверял» действия официального Минска, критиковал Минобр в СМИ и слал отчеты в ЕС о невыполнении стандартов ЕПВО. Шла своего рода игра, чтобы к 2018 году (это был момент завершения дорожной карты) Минск отчитался на Парижской конференции о шагах в рамках Болонской системы, и нас там начали бы драконить западные структуры некими аргументами.

Однако такая форма давления не сработала: несмотря на собранный ОБК компромат, Игорь Карпенко в 2018-м был принят в Париже, и оппозиционные структуры не могли понять, почему. После чего «Болонскую тему» Запад положил на полку.

Тем не менее внутри страны оставались попытки создать «независимые» студенческие организации, которые потом пошли на выборы в парламент («Молодежный блок» в 2019-м).  Позже, в 2020-м году, протестный потенциал вузов пытались задействовать для стачек, но эта работа была успешно пресечена. Кроме того, на фоне тотальных санкций потеряло всякий смысл давление на Минск по Болонской линии — у нас грубо забрали возможность летать в ЕС, калийный терминал в Клайпеде, арестовали валютные операции наших предприятий, поэтому всякие «болонские процессы» были уже как мертвому припарка. Более семи лет ни слова не слышно о том самом Общественном Болонском комитете — это говорит о том, что это был внешний импульс, а не внутренний запрос хороших людей.

Почему Беларусь еще 5 лет оставалась в Болонской системе?

Со стороны западников нет механизма исключения из ЕПВО: вступить можно, выйти нельзя — нет самой процедуры. Но Президент этот вопрос неоднократно поднимал после 2020 года, и главным и единственным аргументом было сохранить экспорт образовательных услуг для стран СНГ, Азии и Африки. Иностранный студент, который платит немалые деньги, хотел бы иметь диплом, который внешне соответствует европейскому, за это мы могли взять с него чуть больше средств, как в случае с ремонтом и «евроремонтом».

Но, с другой стороны, мотивы получения такого диплома могут быть любыми — за это человек платит деньги. Но для белорусских студентов последующий выезд за границу означает, что наша система подготовила специалиста для Запада. Хотя и на Глобальном Юге авторитет Запада очень сильно упал с момента начала СВО, поэтому там сейчас стремятся диверсифицировать образование и уйти от западных стандартов. Можно сказать, что это не Беларусь, а сами западники похоронили Болонский процесс как некую глобальную идею.

Экспорт образовательных услуг сейчас в большей мере зависит от межправительственных соглашений с конкретными странами, а в случае с КНР — есть еще и агентства-посредники, которые привозят китайских студентов сотнями по уже проверенным связям с конкретными вузами. Случаи, когда белорусский вуз выбирается методом анализа западного рейтинга или исходя из анализа нашего законодательства в части ЕПВО — весьма сомнительны или единичны. Наоборот, сейчас работают реалии многополярного мира. Образно говоря, сейчас всем нужно ПВО, а не ЕПВО, то есть инженеры-дронщики, а не гендерные сказки по обмену.

Кроме того, Польша и Литва сегодня ведут откровенно враждебную политику по скупке нашей рабочей силы. Но на рынке ЕС действуют единые требования для дипломов, поэтому нам нет смысла облегчать полякам и литовцам задачу.

Что может измениться на практике? Надо сказать, что Президент никогда не рубит с плеча, он хочет услышать аргументы. Если мы что-то меняем — что от этого выигрываем? Например, 10 лет назад количество студентов Беларуси было примерно в 2 раза больше, чем сейчас, и это была общественно политическая сила, особенно в гуманитарных вузах, с которой нужно было заигрывать. Сейчас молодых людей направляют в ссузы, на производство и на инженерный профиль, где никакие Болонские схемы не имеют большой ценности.

Поэтому можно, к примеру, отказаться от магистратуры — она дает непонятно что, в реальности это была ступенька к бесплатной аспирантуре, но все ли магистранты потом занимаются наукой? Может, имеет смысл сразу поступать в аспирантуру после бакалавриата? Как минимум, вопрос требует проработки. Первично здесь учесть национальные интересы, но и не потерять валюту за экспорт образовательных услуг.