Боевики майдана, цветы и российские паспорта. Как жил Мелитополь раньше и сейчас
Мелитополь показался мне чудесным городком — уютным, чистым и спокойным. И хоть мои спутники продолжают твердить, что я недооцениваю опасность, мне тут искренне нравится.
Несколько часов мы просто бродим по городу. Впервые за все время на освобожденных территориях нам не нужно никуда спешить, с кем-то встречаться.
Первое, что бросается в глаза и производит очень приятное впечатление, — в парках и скверах полно гуляющих. Ощущение, будто все жители разом вышли на прогулку. В городе просто огромное количество молодежи. И компаниями, и парами, и днем, и ближе к вечеру. Ведут себя спокойно, не вызывающе, наслаждаются летом.
— Здесь не было войны, — в какой-то момент тихо заговорил Сергей, — и это чувствуется.
— Поясни, пожалуйста, — так же тихо отзываюсь я.
— Посмотри, нет войны в глазах людей, в их осанке. Они расслаблены, не готовы к прыжку в любую секунду.
— Как это нет войны в глазах? Я не понимаю.
— А вот так, — кивает он на Андрея, который идет немного поодаль и не слышит наш разговор, — присмотрись к нему. В нем есть война. Видишь ее?
Андрей сосредоточен. И до меня доходит: даже сейчас он слушает воздух, хотя здесь и «не прилетает». Он весь собран и напряжен, хотя мы просто гуляем. Всматривается в прохожих и краем глаза держит в поле зрения нас.
И я поняла. Меня, можно сказать, осенило. Господи! Насколько же глубоко проникла война в этих мужчин, моих спутников! Они не боятся, нет. Их смелость вообще никакому сомнению не подлежит. Просто они не могут позволить себе выдохнуть. Ни на секунду. Нигде.
И будто в подтверждение моих мыслей Андрей замедляет шаг, равняется с нами и говорит Сергею: «Слушай, заметил? Нет? Этот лысый второй раз мимо нас проходит. Вон тот, в темной майке».
Страшно это, поверьте.
Назавтра с утра мы решили съездить на местный рынок, очень уж хвалили местные свои абрикосы и черешню.
— Да не велось тут никаких боев в 22-м! Вы что, писанины ЦИПсО начитались? — возмущенно машет руками продавец черешни после непродолжительной беседы о тамошней жизни. Затронули, конечно, и тему перехода в состав РФ. — Тут правосятина бесновалась, это да! Выстрелы были, но говорили, что это они же друг друга и постреляли. То ли не разобравшись, кто есть кто, то ли опять не найдя общего языка. Они между собой договориться не могут — кто больше правосек, кто меньше. О какой серьезной политике им говорить?! Мирно перешли, мирно. Никто войны не хотел. А вот то, что много мелитопольцев на Украину съехало, — это да, правда. Так уже многие и вернулись, паспорта российские получили. И, тут это не секрет, многие сейчас умудряются по две пенсии получать — российскую и украинскую. Какие-то манипуляции с картами — получается обналичивать. Я-то сам антимайданщик. Ездил в Киев на все антимайданы. Помните, когда нацисты автобусы громили? Наш автобус миновало, все живы остались. А про «поезд дружбы» 2014 года знаете? Который нацисты украинские отправили. Знали мы про него, знали. Боевики майдана на нем ехали в Крым, а по дороге пытались наводить свои порядки по маленьким городам. Только они очень просчитались! Крым к последним числам февраля уже было кому защищать, люди встали. Ну, и у нас готовы были встретить их достойно.
Мужчина говорит очень эмоционально. Замечаю, что к нашему разговору начинают прислушиваться прохожие. Кто-то даже останавливается, делая вид, что интересуется черешней. Естественно, замечают это и мои сопровождающие.
— Ну, всего вам хорошего, — прощается Сергей с разговорчивым продавцом. — И, на всякий случай, будьте осторожны.
— Тут это точно не повредит, — улыбается нам мужчина, — будьте здоровы!
Заметила одну странность: здесь действительно все прислушиваются к чужим разговорам. Как только присаживаешься в парке на лавочке или в кафе за столиком и начинаешь беседовать приглушенным тоном — кто-то обязательно присаживается рядом и будто начинает прислушиваться. Ну, возможно, и меня накрыла болезнь моих сопровождающих под названием «паранойя».
И Сергею, и Андрею в Мелитополе однозначно некомфортно, но они послушно бродят за мной по щедро украшенным российской символикой улицам и площадям.
— Давайте втроем сфотографируемся, — прошу я.
— Тебе солнце в голову напекло? — даже не смотрит в мою сторону Сергей.
— Давай я тебя сфотографирую, — миролюбиво отзывается Андрей. Мы гуляем по замечательной площади в центре: цитаты Путина на многоэтажках, памятная доска с приказом о присвоении Мелитополю почетного звания «Город воинской славы», цветы, чудесный фонтан, знак нулевого километра и прекрасный вид со смотровой площадки — красота.
— Давай уедем сегодня, — совершенно неожиданно предлагает мне Сергей, — не могу я, просто сердце не на месте. Очень мне неспокойно.
— Почему? — недоумеваю я, — посмотри, как красиво! Прямо ощущение праздника! Давай останемся еще на сутки, пожалуйста.
— Марина, давай возле фонтана сфотографирую тебя, — предлагает Андрей и отводит меня в сторону.
— Послушай, — наклоняется он ко мне, — давай сделаем так, как Сергей Валерьевич предлагает. Ты, возможно, не в курсе, но всем, кто с ним работал, эта тема известна — если он говорит уходим, значит уходим. Он, во-первых, — профи, во-вторых, у него очень развита интуиция. Ему не принято перечить. Случай как-то был такой на фронте, он окоп небольшой себе в стороне выкопал, только на одного человека место и было. Тут начинается обстрел. Сергей Валерьевич туда, а к нему еще трое запрыгивают! Он им: «Да вы что! Места нет совсем, на себя копал!» А парни просят: «Можно мы с тобой, товарищ командир, пожалуйста?! Ты не зря тут окопался, рядом с тобой выживем». Так и вышло — после обстрела головы поднимаем — вокруг выжженная земля. Ничего не осталось, все сровняли с землей. А мы выжили.
— Так ты тоже там был? — улыбаюсь я.
— Я ему жизнью обязан. И не только я. Нужно делать, как он говорит, не перечь ему.
Пару фото. Возвращаемся. Тяну Сергея за майку.
— Поехали сегодня.
Идем к машине.
— Я сегодня увижу Крымский мост?! — вдруг доходит до меня.
— Нет, не сегодня. Только на обратном пути. Сейчас мы поедем через Джанкой, исключительно по суше. Но ты не расстраивайся — через пару дней увидишь. Полюбуешься и сохранишь в памяти — фотографировать там нельзя.
У Сергея звонит телефон. Он, как всегда, молча слушает, говорит «принято» и кладет трубку:
— Марина, твои коллеги под Горловкой попали под обстрел. Есть погибшие и раненые. На данный момент введен запрет для журналистов, им нельзя работать на освобожденных территориях. Для вашей же собственной безопасности.
Внутри все обрывается. Выходит, находясь буквально в шаге от полуострова, Крым и Крымский мост я так и не увижу. Сергей жестом просит Андрея выйти из авто, они что-то обсуждают в сторонке. Я подключаю мобильный интернет несмотря на запрет Сергея и лезу читать новости.
