Был в белорусской зоне отчуждения более 200 раз. Ликвидатор последствий аварии на ЧАЭС о событиях апреля 86-го

Виктор Иванович Кобылко родом из Свислочского района Гродненской области. Всю жизнь прожил в деревне. После армии загорелся мечтой стать медиком. Демобилизовался, поехал в Гродно и поступил в Гродненский государственный медицинский институт. Отучился. В Гомель направили по распределению в областную больницу терапевтом. Год проходил интернатуру, здесь же встретил будущую жену. После отработки захотел вернуться на родину возлюбленной, в деревню Кожушки, Хойникского района. Тут и узнал о катастрофе…

Встреча с аварией

— Ну, конечно, я помню все, такое не забывается… Во время аварии работал заместителем главного врача Хойницкой районной больницы. Естественно, оказался в центре событий. Непосредственно занимался работой по ликвидации аварии на ЧАЭС.

Катастрофу Виктор Иванович встретил 26 апреля в деревне Кожушки, которая в последствии окажется в 30 километровой зоне отчуждения.  

— Вместе с женой мы там отдыхали. В 5 утра нас насторожил странный звук над нашей деревней. В небе кружились военные вертолеты. Мы, конечно, посчитали, что это идут учения. Даже мысли не было, что могла случиться какая-то авария, — вспоминает ликвидатор.

Всего в Беларуси, России и Украине (тогда едином СССР) подверглись облучению более 8,4 миллиона жителей. 

К 3 часам дня с окружающих деревень города Припять в белорусские села стали возвращаться люди. Это были работники станции и те, кто находился на тех территориях в гостях. Именно они и стали пускать слухи. Облученные люди бежали, понимая весь масштаб беды.

— В 4 часа мне позвонил главный врач санэпидстанции, а ему в свою очередь позвонила главный врач областного центра гигиены и эпидемиологии, которая и сообщила, что на Чернобыльской атомной станции произошла какая-то авария. Нам было нужно незамедлительно выехать на приграничные зоны и замерить уровень радиации.

Ущерб в расчете на 38-летний период ликвидации последствий составил астрономическую сумму — более 235 млрд долларов. После развала СССР Беларусь в одиночку тащила на себе груз чернобыльских проблем. В 1998 году, благодаря союзным программам, на помощь пришла Россия.

Выбора не было, Виктор Кобылко бросил все дела, вернулся в Хойники, взял дозиметры и выехал к границе.

— Конечно, мы были обескуражены увиденным. В таких деревнях как Дроньки, Масаны, Чемков, Хвощевка, уровень радиации доходил до 800 мкР/ч, т.е. за час нахождения там мы получали 1 рентген при допустимой дозе 50 рентген. За сутки можно было получить половину допустимого. Ехали, понятное дело, без защиты и каких-либо наворотов, — объясняет медик.

В санатории Речицы, Гомеля, Жлобина и других городов направляли эвакуированных детей. Все было расписано до мелочей, кто, куда и на сколько должен прибыть.

Однако на этом ужасы не закончились. После того, как результаты были предоставлены руководству, пришел неожиданный ответ.

— Думаю, спустя столько времени уже можно о таком говорить. Главный врач санэпидстанции Гомельской области попросила никому о таких показателях не сообщать. Нужно было ждать разрешение свыше. Что, собственно, мы и сделали. На следующий день стали звонить в управление в попытках уточнить подробности произошедшего, чтобы начать предпринимать хоть какие-то меры, в том числе нужно было успокоить белорусов, которые ежесекундно обрывали телефоны в попытках докопаться до истины.

Со слов героя, хоть они сами и понимали, что произошла какая-то авария, но от управления этого так и не услышали.

— Нам было сказано, мол, не волнуйтесь, все под контролем. Ничего страшного нет. Работайте в обычном режиме. Так мы трудились до вторника, 29 апреля. В этот день из Гомеля пришло официальное заявление о том, что на Чернобыльской станции произошел взрыв со всеми вытекающими обстоятельствами, — делится Виктор Иванович.  

Как только все подробности были получены, было решено начать эвакуировать детей.

— Но не все так просто, вы поймите, в 30 километровой зоне проживало 5 тысяч человек, из них почти тысяча детей. Молодой организм в три раза восприимчивее к радиации, чем взрослый, и куда их всех было девать, непонятно. Во-вторых, катастрофа такого уровня была впервые, и как поступить лучше, никто до последнего не знал.

В 1976 году в Хойникском районе проживало 53 тысячи населения. После 1986 — 22 тысячи. Сегодня — более 13 тысяч.

Виктор Иванович уверен, что Чернобыльская катастрофа уникальна.

— Потому что там произошел воздушно-паровой взрыв, а при ядерном или термоядерном взрыве цепная реакция протекает по-другому. И сила взрыва соответственно побольше. Плюс ко всему ядерные частицы распадаются до атомов. Здесь же — конгломерат атомов, которые называли горячие частицы. В природе чего-то похожего не было. Никто не знал, как они себя поведут и как повлияют на организм, — рассуждает специалист.

Ложь во благо

Однако ученые и медики понимали только одно. На этом этапе у них есть два метода предотвратить беду.

— Первый метод, это время. Второй — расстояние. Поняли, что надо убрать людей, чем быстрее, тем лучше. Пришлось идти на обман. Всем говорили, чтобы они взяли на 3—5 дней самое необходимое и совсем скоро все вернутся обратно, — с дрожью в голосе рассказывает герой.

Хотя каждый из тех, кто проводил эвакуацию знал, что эти люди никогда сюда не вернуться.

— Конечно, эту картину надо было видеть… особенно, когда провожали детей. Родители плачут. Дети плачут, провожающие плачут, организаторы плачут… 50 автобусов отходят и стоит истошный плач…

Невзирая на это, люди верили, что они уже скоро вернутся обратно. Но не за вещами, не за сбережениями, ни к былой жизни их никто, никогда не пустит.

— Эвакуация выпала на Пасху. Были застолья. Как все было на столах, так все и осталось. Брали в первую очередь документы, минимум денег, немного продуктов, белье. Если детей направляли по санаториям, то людей привозили в чистые деревни. Все также обманывали, что они здесь ненадолго, пока не остановят реактор. Хотя руководство уже искало им место постоянного проживания.

Ликвидатор признается, что эмоции людей были непонятны. С одной стороны это страх и слезы, с другой надежда на возвращение. Но лично его пугало чувство неизвестности.

— Какую-то информацию мы знали по слухам, какую-то додумывали сами. Нам было четко сказано не лезть, пока не заглушат реактор. Что входило в это понятие и пласт работы — не понятно…

Спасибо Чернобылю?

Белорусы думали не про то, как остановить энергоблок, а про то, что делать с остальным населением.

— 5 тысяч мы эвакуировали. Но у нас были люди с остального района. Понимали, что они останутся, а значит надо было их обследовать. Радует, что помогала вся республика. Приезжали выездные бригады медиков из Витебска, Гродно, Минска, Гомеля и остальных городов. У всех людей в первую очередь брали анализы крови и дозиметрами замеряли радиацию над щитовидной железой, — делится Виктор Кобылко.

Виктор Кобылко проблемы со здоровьем имеет, но они никак не связаны с радиацией и полученными дозами. Воздействие радиации проявлялось у Виктора Ивановича першением в горле, как при простуде.

Медик заверил, что щитовидная железа без калия функционировать и выделять гормоны не может. Правда разницы, какой калий получать нет, будь это простой или радиоактивный.  

— Собственно, поэтому и нужно было проводить йодопрофилактику. А с ней мы опоздали на целых четыре дня. Все дело в том, что в стране тогда запасов не было. Весь йод привозился из Обнинска. Пока отправили запрос, пока пришла поставка, пока раздали населению и объяснили для чего это — время было упущено.

Однако не взирая на опоздание, все равно была проведена большая работа, которая спасла не одну жизнь. Где-то это смягчило протекание болезни.

— Всех тяжелобольных после Хойников перевели в Речицу, Мозырь, Гомель для дальнейшего лечения. У нас на территории оставался военный медсанбат. Если к нам обращались люди с головными болями, горечью во рту, слабостью — мы их лечили, — уверяет медик.

К слову, людей с атомной станции или ближайших поселений в Хойники на лечение не привозили. Их напрямую направляли в Минск, Москву, Киев.

— Больше всего воздействие радиации сказалось на клетках крови. Мы провели более 10 тысяч анализов. Цель была одна: выявить не появится ли у населения лучевая болезнь. После множества заборов поняли, бояться рака крови не стоит. Мы сделали все правильно: вовремя провели отселение, провели профилактику и поддерживали граждан.

Указом Президента РБ № 32 от 14 января 1998, Кобылко Виктор Иванович награжден орденом Отечества III степени

Со слов собеседника, ни один случай лейкоза выявлен не был, зато был определен ряд других патологий, не связанных с Чернобыльской катастрофой.

— Люди десятилетиями не сдавали анализы, а тут нашелся повод. Спасибо Чернобылю! Больных было тьма, но их проблемы никак не пересекались с радиацией, — с улыбкой вспоминает герой.

Опасность миновала?

Два раза я спрашивал у Виктора Кобылко про страх, но два раза он переводил тему, но к концу диалога заговорил сам.

— Было ли мне страшно? Сложно сказать. Когда случилась авария, до меня не дошло, что происходит что-то опасное. Но, когда мы поехали с дозиметрами замерять уровни радиации и увидели те жуткие показатели, то появился страх, — не скрывает ликвидатор.  

Но опасные значения не останавливали Виктора Ивановича, и он ехал в зону вновь и вновь.

— Как только приезжала какая-то делегация или ученые, сразу направляли в зону меня. Показатели на многих участках шкалили и превышали все возможные и допустимые значения, но я все равно сопровождал и каждый раз входил в белорусскую зону отчуждения, как домой… Точно не помню, но более 200 раз точно.Вначале считал, а потом уже забросил это дело.

Виктор Иванович своими глазами видел, как деревни зарастают травой, дома рушатся, а вечная тишина берет вверх над этими территориями.

Первыми жертвами радиации стали пожарные, которых отправились без специальной защиты тушить пожар в четвертом реакторе.

— Скажу вам больше — очень часто встречаю тех людей, которых 38 лет назад усаживал по автобусам. И они уже с улыбкой говорят, что догадывались, что больше никогда сюда не вернутся. Наш народ умен, и от него сложно что-то скрыть. Все понимали, что радиация опасна, все понимали, что это делается для их блага, все понимали, что это ложь во благо, — заверяет мужчина.  

А вот на вопрос, насколько можно жить рядом с пострадавшими регионами, Виктор Иванович дает четкий и ясный ответ.

На ликвидацию последствий аварии было призвано 600 тысяч человек.

— Сейчас я не вижу опасности проживать рядом с зоной. Главное, соблюдать элементарные правила. Это значит — дары леса надо проверять, если плохие — выбрасывать. Рыбу на застойных водоемах не ловить. Молоко из деревень не пить.

Собеседник не сомневается, что наши медики и государство во главе с Президентом выработали правильную политику.

— Они взяли под контроль весь животный и растительный мир тех территорий. Смотрели и экспериментировали с землями. Да о чем говорить, если белорусский опыт борьбы с радиацией получил положительную оценку во всем мире, в первую очередь, японцы. Мы им передавали наши наработки, а они брали их за основу.