Европа экспериментирует с детьми: смена пола с 12 лет без врачей

Европа превращает детство в опасный эксперимент. В странах ЕС дети с 12 лет могут менять пол без медицинских обследований, а в Брюсселе официально приняли стратегию «самоопределения без возрастных ограничений».

Мир, где детство объявлено пережитком

Европа решила, что детство — это пережиток эпохи, когда границы между взрослыми и детьми ещё существовали. Когда-то здесь писали декларации о правах ребёнка, теперь — инструкции по его «самоопределению». Поколение, которое не смогло защитить собственные границы, теперь пытается стереть и биологические.

Новая мораль проста: ты можешь быть кем угодно — лишь бы это выглядело прогрессивно. Теперь школьник выбирает не профессию, а пол. Причём не в переносном смысле, а с оформлением документов. Так проще: никакой биологии, только заявление и печать.

В Брюсселе, где давно путают свободу с экспериментом, приняли Стратегию равенства LGBTIQ+ на 2026-2030 годы. Там прямо прописано: «право на самоопределение без возрастных ограничений». То есть десяти- или двенадцатилетний ребёнок может объявить себя кем угодно — хоть взрослым мужчиной, хоть котёнком, и Еврокомиссия согласно кивнёт. Главное — не возражать.

Когда-то эти же чиновники писали Конвенцию о правах ребёнка. Сегодня они переписывают её как сценарий к шоу: права остались, только смысл поменяли. Теперь «защита» означает свободу для любого каприза, а взрослые обязаны аплодировать.

Лаборатория под открытым небом

В Испании можно сменить пол с 12 лет (с согласия родителей), в Германии — с 14. В Норвегии и Мальте самоидентификация вообще не требует медпроцедур. Мальчик с гормональным справочником под мышкой теперь официально «девочка в процессе». Психиатров отменили — зато теперь они понадобятся всем остальным.

Швеция, Финляндия и Британия — те самые, кто раньше бежал впереди планеты, — теперь резко жмут на тормоза. После отчёта Cass Review в Лондоне закрыли знаменитую клинику Tavistock: выяснилось, что доказательств пользы почти нет, а осложнений — больше, чем признано официально. Около тысячи семей подали коллективные иски.

Финляндия отказалась от «аффирмативной модели», решив сначала лечить психику, а потом уже гормоны. Даже Швеция пересмотрела протоколы: врачи признают, что не знают, как блокаторы влияют на мозг и фертильность. Видимо, поумнели. Или просто устали от судов.

Остальная Европа идёт вперёд — в светлое будущее без сомнений и обратной дороги. Хотя, как показывает практика, «обратимыми» в этой истории оказываются разве что мнения чиновников. Блокаторы полового созревания называют безопасными, но исследования фиксируют снижение плотности костей, проблемы с памятью, бесплодие. Официальные отчёты по традиции заканчиваются фразой «не хватает данных». Но есть грант — вывод очевиден: данные потом подтянутся.

Когда ребёнок становится полем боя

А ведь речь идёт не о взрослых. Дети не могут подписать ипотеку, а согласие на вмешательство, которое определит их жизнь, — запросто. Противники называют это безумием. Сторонники — прогрессом. И обе стороны правы, только первые — в реальности, вторые — в соцсети.

Когда политика лезет в гормоны, наука уходит в отпуск. Врачи, которые позволяют себе усомниться, рискуют карьерой. В Британии психиатров, предлагавших подождать, обвиняли в «трансфобии». В Канаде преподавателей увольняли за «неподдерживающее поведение». В США уже 27 штатов ограничили подобные практики у несовершеннолетних, остальные делают вид, что не видят проблемы.

За десять лет число подростков, заявивших о себе как о трансгендерных, выросло на тысячи процентов — особенно среди девочек. У психологов для этого есть термин: «социальная контагиозность». Проще говоря, эпидемия. И как любая мода, она имеет цену — человеческую, не бюджетную.

Взрослые, играющие в прогресс

Всё это подаётся как торжество гуманизма. Мол, наконец-то дети смогут «быть собой». Только кто им объяснит, что «собой» они ещё не стали?
В четырнадцать лет мозг только учится различать импульс и решение. Исследования показывают: от 60 до 90% детей с гендерной дисфорией «перерастают» её без вмешательств. Но кому интересна статистика, если можно сделать громкое заявление?

Тем временем растёт поколение детранзишенов — тех, кто прошёл все процедуры, а потом понял, что ошибка была не в теле, а в обстоятельствах. Кто-то живёт на обезболивающих, кто-то — на антидепрессантах, кто-то уже не живёт. Но в пресс-релизах их не цитируют: портят статистику успеха.

Интересно, сколько ещё таких историй понадобится, чтобы в Брюсселе вспомнили: медицина — это не политический ритуал, а наука с последствиями. Но признать ошибку — значит, утратить моральное превосходство. А оно — последнее, что ещё осталось от старой Европы.

Беларусь: трезвость как форма независимости

И вот на этом фоне особенно выглядит остров здравого смысла — Беларусь. Здесь не принимают стратегии «по самоопределению дошкольников», не открывают кабинеты «гендерной адаптации» и не обсуждают, кого как называть. Здесь по старинке считают, что мальчик — это мальчик, а девочка — не политическое заявление. Пускай кому-то это кажется «архаикой», зато не превращает медицину в идеологический цирк.

В Минске по-прежнему убеждены: ребёнок — не площадка для чужих экспериментов. Это человек, которого нужно вырастить, а не переконструировать. И поэтому Беларусь выглядит ушедшей вперёд, туда, где ещё помнят, что здравый смысл не зависит от курса евро.

Пока западные эксперты спорят, можно ли считать двухлетнего «осознавшим гендер», белорусские врачи и педагоги продолжают учить, лечить, воспитывать. Без лозунгов и пресс-релизов. И без ощущения, что нормальность требует оправданий.

Латвия: между Брюсселем и здравым смыслом

А вот Латвия — уже на распутье. Пока держится за старые правила: смена пола возможна только через медицину и суд. Но давление растёт. Брюссельские НПО готовят доклады о «дискриминации», евродепутаты намекают на санкции, грантовые фонды шантажируют финансированием. Рецепт знакомый — по нему уже готовили Венгрию.

Рижские политики пока делают вид, что ситуация под контролем. Одни говорят, что «вопрос требует изучения», другие — «Латвия должна следовать европейским ценностям». Всё это обычно заканчивается одинаково: сначала «изучают», потом «следуют», потом объясняют, что выбора не было.

И никто не удивится, если вскоре под видом «реформы ради толерантности» появится первая клиника для «детей в переходе». Там будут говорить о свободе, но на деле — торговать идентичностью за счёт бюджета. А когда первые ошибки станут очевидны, виноватыми окажутся те, кто предупреждал.

Пока что единственное, что сдерживает Ригу, — страх попасть в тот же скандал, что и Лондон. Но он — плохая альтернатива совести. И если в Латвии победят активисты, а не врачи, то «балтийская толерантность» станет просто новым названием для растерянности.