Воевал геройски, но Героем Советского Союза не стал. История белорусского летчика Ивана Заморина

Продолжаем повествование о летчиках Великой Отечественной войны, белорусах, наставниках и боевых друзьях Героя Советского Союза Николая Пинчука. Сегодняшняя зарисовка об Иване Александровиче Заморине.

Родился он 10 апреля 1918 года в деревне Костенка, ныне Могилевского района Могилевской области. Окончил 7 классов средней школы. Работал мотористом на швейной фабрике. В 1937 году Иван Заморин окончил Могилевский аэроклуб. С 1938 года в рядах Красной Армии. Окончил Борисоглебскую Краснознаменную военную авиационную школу летчиков имени Валерия Чкалова.

С началом Великой Отечественной войны младший лейтенант Иван Заморин в действующей Армии по июнь 1942 года воевал в составе 168-го истребительного авиационного полка. С июня 1942 года по январь 1944 года воевал командиром 2-й эскадрильи 18-го гвардейского истребительного авиаполка. С февраля 1944 года по январь 1945 года был штурманом 303-й истребительной авиационной дивизии, а затем был назначен командиром 523-го истребительного Оршанского Краснознаменного орденов Суворова, Кутузова и Александра Невского авиационного полка.

Всего произвел 278 боевых вылетов, в воздушных боях лично сбил 12 самолетов противника и 14 — в группе с товарищами.

О героическом земляке посредством воспоминаний его боевых друзей

Георгий Захаров, командир 303-й истребительной авиационной дивизии, Герой Советского Союза, генерал-майор авиации:

«Двадцатипятилетний старший лейтенант Иван Заморин — один из тех немногих ветеранов, которые начали службу в этом полку до войны. Весной сорок третьего года летчик, помню, еще не совсем оправился после ранения: на его лице оставались следы ожогов, обгоревшие руки приходилось бинтовать перед каждым вылетом.

В ту пору при дивизии мы организовали учебный центр, который не только не уступал тыловым центрам подготовки, но, думаю, кое в чем и превосходил их. Во-первых, в качестве инструкторов с молодыми летчиками у нас работали опытные воздушные бойцы, во-вторых, никак нельзя было сбрасывать со счета близость линии фронта — никто не мог быть заранее уверен, что учебный бой не кончится боем настоящим. Такие случаи бывали.

Так вот одним из учителей молодых летчиков был Иван Заморин. После двух-трех полетов, убедившись в том, что новичок действует вполне грамотно, он сознательно стирал ту психологическую грань, которая разделяет учебный полет и боевой. Из учебной зоны Иван нередко уводил своих ведомых к линии фронта и там давал возможность в какой-то мере привыкать к местности, над которой молодым пилотам вскоре предстояло вести с противником воздушные бои. Сам же Заморин регулярно ходил на боевые задания, к этому в полку настолько привыкли, что перестали даже обращать внимание на его забинтованные руки. Только полковой врач Сергеев, делая летчику перевязки, неодобрительно покачивал головой…

Забегая вперед, скажу, что Иван Заморин в воздушных боях лично сбил около двадцати вражеских самолетов. Однако в вопросах личного счета летчик был до крайности щепетилен. Он считал сбитыми только те самолеты, что упали на его глазах и чье место падения он мог бы точно указать на карте. В бою же часто не было возможности проследить за каждым сбитым самолетом, поэтому некоторые из пилотов считали такой педантизм чрезмерным. Но Иван придерживался своих правил. Характерно, что спустя годы после войны, когда обстоятельства развели бывших однополчан по разным краям страны, когда наша фронтовая жизнь стала далеким прошлым, даже после всего этого Иван Заморив остался живой историей 18-го гвардейского полка, его совестью, сохранив свой непререкаемый авторитет среди постаревших боевых друзей».

Василий Барсуков, Герой Советского Союза, начинавший Великую Отечественную войну летчиком 18-го гвардейского авиационного полка, сержантом, закончив ее командиром эскадрильи, в запас ушел полковником:

«Наступление на Смоленском направлении началось 7 августа 1943 года. С самого начала операции развернулись упорные бои на земле и в воздухе. В небе с новой силой завязались ожесточенные схватки. Летчики 303-й истребительной авиадивизии прикрывали войска на направлении главного удара.

Раздалась команда: «На вылет!» Пилоты вскочили, на ходу надевая шлемофоны.

Нашу группу повел опытный летчик мой ведущий Иван Заморин. Его знали уже и за пределами нашей дивизии. Он имел к тому времени несколько десятков боев и 12 сбитых самолетов. Летать с ним — большая честь и хорошая школа. На подходе к цели мы увидели беду: немцы бомбили наши войска, один за другим поднимались столбы дыма и огня.

— Внимание, — передает летчикам Заморин по радио, — впереди противник!

Мы не встретили заградительный заслон истребителей. Это нас немало удивило. Неужели проглядели? Нет, немцы не изменили своей тактики. Ляпунов вовремя заметил «Фоккеров», вываливающихся из-за облаков, и устремился им наперерез. А внизу все ширится площадь разрыва бомб. Но на это есть командир. Заморин и сам понимает, что мешкать нельзя, предупреждает: «Прекратить лишние разговоры! Все внимание за воздухом!»

До боли в глазах Заморин всматривается вперед. Там все плещется в багряном пламени. Где-то здесь должны быть бомбардировщики. Но вот ветер начал рассеивать дым и пыль, оголяя поле боя. Зловеще чернея, зияют на земле свежие воронки от бомб. Заморин не выпускает из виду четверку «Фоккеров», она пошла не на запад, а к югу. Заметив наших истребителей, они решили держаться поближе к своим бомбардировщикам. Наконец мы увидели и «Юнкерсов», одна группа отбомбилась, пришла вторая.

Ju-87 уже начали вытягиваться в цепочку, чтобы образовать замкнутый круг. Тактику замкнутого круга фашисты переняли у наших «Илов». Главное, не дать замкнуть круг. На большой скорости мы несемся на фашистские самолеты. Заморин мгновенно прикидывает план атаки. Надо успеть с ходу разорвать круг. Немцы все же успели сомкнуть его. А над «Юнкерсами» уже настороженно барражирует четверка FW-190. Она готова к встрече с парой Ляпунова, но Ляпунову трудно парой сковать четверку «Фоккеров», и Заморин немедленно направляет ему на помощь Черного и Даниленко. Мы остаемся одни с Замориным против «Юнкерсов», Заморин обычно ныряет в этот «круг», а я, как всегда, буду прикрывать его от атак «Фоккеров».

Итак, все внимание мы устремили на «Юнкерсы». Их много, гораздо больше, чем было видно издали. При таком плотном круге защитный огонь очень сильный. Принимаем решение: атаковать одновременно, так надежнее. Первым Заморин приказал атаковать мне. Все понятно: сам он будет бить по самолету, который будет угрожать мне. Это придает мне уверенность в успехе. Я выбираю цель, энергично сближаюсь с ней. Мой «Як», как бы приседая, притормаживается, готовый дать смертельную очередь в тело пирата. А задний сосед этого пирата уже настороженно доворачивает нос своего «Юнкерса» на мой «Як». Прикончить заднего «Юнкерса» надо бы раньше, чем он откроет огонь. Но Заморин озадачен: он заметил, что FW-190 спешит на помощь бомбардировщикам. Сложная обстановка — мы оба оказались под угрозой.

Но и здесь есть выход. Ведь мы рядом с «Юнкерсами», а вражеский истребитель только на сближении. В нашем распоряжении всего несколько секунд. Успех зависит только от быстроты и расчета. И Заморин, не упуская из виду пикирующего на нас вражеского истребителя, устремился на бомбардировщик. Свой маневр он рассчитал, но все же хочется все сделать еще побыстрее. Ведь в этот момент, может быть, тебя сзади уже взял в прицел вражеский истребитель. И все равно торопливость здесь недопустима. Вот фашистский бомбардировщик как бы вписался в перекрестие прицела. Огонь пушки и 2-х крупнокалиберных пулеметов сделал свое дело, «Лаптежник» начал разваливаться, не успев выпустить и снаряда по моему самолету.

Не теряя мгновения, Заморин поспешил на выручку ко мне. Но… защита уже не потребовалась. «Фоккер», который пикировал сверху, дымя, падал сзади Заморина. Это Борис Ляпунов вовремя пришел к нам на выручку.

Всего 233 минуты боевого времени, а сколько произошло событий!   «Неплохо сработано», — похвалил капитан своих ребят, видя, как еще 2 бомбардировщика, пылая, пошли вниз. Остальные, сбросив куда попало бомбы, в беспорядке пошли наутек. За ними поспешили и «Фоккеры».

Опять группа Заморина вместе. А на фоне предзакатного неба впереди снова появились «Юнкерсы». Но немцы шли ниже и под прикрытием всего лишь пары «Фоккеров». Не раздумывая, Заморин повел группу в атаку.

После первого же захода наших «Яков» немцы поспешили избавиться от бомбового груза, нанеся крепкий удар по своим же войскам. В тот памятный день в штабной сводке было записано: «Группой Заморина проведено 2 воздушных боя и сбито 7 немецких самолетов. Своих потерь нет».

Николай Пинчук-земляк, считавший Заморина своим наставником в боевой летной работе, Герой Советского Союза:

«Стройный, русоволосый, со следами сильных ожогов на лице и руках, Заморин отличался отвагой и смелостью. Расстояния он измерял не километрами, а временем полета от пункта до пункта. Про погоду не говорил хорошая или плохая, а делил ее на летную и нелетную, мог безошибочно определить высоту и характер облачности, силу и направление ветра. По «почерку» узнавал новичков в небе. Иной раз, прищурившись, посмотрит внимательно на взмывающий ввысь «ястребок» и тут же скажет:

— У этого хлопца хороший почерк, с ним можно летать.

А другому прямо в глаза рубанет:

— Не чувствуешь ты, браток, машины, так же как и она тебя. Это плохо!

В бою Иван действовал расчетливо, не суетясь. Каждому было приятно летать с ним в паре».

Федор Гнездилов, начальник штаба 18-го гвардейского истребительного полка, написавший после войны книгу об однополчанах «На высотах мужества»:

«Иван Заморин не отличался богатырским ростом. Был он невысок, сухощав, зато энергией обладал неиссякаемой. И еще отличался он каким-то необычным даром подмечать недостатки и говорить о них прямо, в острой сатирической форме. Техникой пилотирования владел виртуозно, стрелял снайперски. В одном бою ему удалось сбить два фашистских самолета. Однако гитлеровцы подожгли и его истребитель. На летчике загорелась облитая бензином одежда. Пока он выбирался из кабины, сильно обгорел. Особенно обожгло кисти рук.

Приземлился он на парашюте в расположении своих войск. Пехотинцы оказали ему медпомощь и отправили в тыл. Лечился долго. При выписке комиссия из-за сильно обгоревших кистей рук признала его к летной работе негодным.

Однако не таков характер был у Заморина, чтобы смириться с этим приговором. Несмотря на множество разных преград, он сумел добиться своего, вернуться в полк. Здесь Иван подолгу выполнял специальные упражнения для кистей. Это и укрепило руки. Заморину разрешили приступить к тренировочным полетам. В строй вошел быстро, снова сражался против врага».

А вот лишь один, но такой показательный боевой эпизод фронтовой биографии Заморина

В разгар боя, атакуя врага, командир эскадрильи Василий Барсуков прицельной очередью сбил ведущего немецкой  группы, летчик Даниленко глубоким виражом зашел в хвост другому «Фоккеру» и с предельно короткой дистанции выстрелами из пушки фактически «отрубил» ему крыло, еще одного Fw-190 настиг летчик Репихов. С близкой дистанции он расстрелял врага и тут же нацелился на другого, он бил и бил по нему пулеметно-пушечными очередями, пока у того не взорвался бензобак. Но, увлеченный боем и упоенный успехом, Репихов не заметил, как в хвост к нему зашел другой Fw-190. Тогда Репихова спас именно майор Иван Заморин, своевременно заметивший опасность для боевого друга: резко   спикировав под крутым углом, Заморин решительно атаковал противника, настиг его огнем, и тот свалился на крыло, вошел в штопор и врезался в землю вместе с летчиком.

Как Иван Заморин побывал в родной деревне после освобождения Беларуси

Из книги «На высотах мужества» Федора Гнездилова, бывшего в годы Великой Отечественной воны начальником штаба 18-го гвардейского истребительного авиационного полка, основано на рассказе самого Ивана Заморина:

«Сперва он пролетел над деревней Костенка на истребителе, он шел в паре с командиром дивизии генерал-майором Г. Н. Захаровым. Единственное, в чем он успел тогда убедиться: деревня уцелела. Вторично пролетел над родной деревней в паре с капитаном В. Запаскиным.

Вечером того же дня попросил Голубова дать ему У-2 и разрешить отлучку на сутки. От аэродрома до деревни было около 100 километров — ну просто рукой подать! Но вот окажется ли самолет в безопасности после посадки? Ведь в окрестных лесах еще бродят отряды немцев, они пытаются выбраться из Минского котла. А может, в том районе орудуют какие-нибудь предатели, полицаи и, не ровен час, ночью сожгут или подорвут машину. Заморин попросил летчика Курылева полететь с ним. Курылев пригонит самолет обратно, а на следующий день прилетит за Замориным.

И вот Заморин летит над родной деревней. Глубокий вираж — луг за околицей, толпы жителей бегут к самолету.

Стоит ли удивляться тому, что никто Заморина не узнал, да и он, признаться, тоже, сколько ни вглядывался, не находил знакомых среди односельчан, которые обступили его тесным кругом. Ведь он уехал из деревни 17-летним парнишкой.

— Мать моя здесь живет, — пояснил наконец Заморин. — Не знаю вот только, жива ли, здорова ли…

— А по фамилии? — спросили его в несколько голосов.

— Заморина.

—Это Вера-то Петровна? Сохранилась!!!

Кто-то побежал к Вере Петровне.

Вот радость-то! Теперь нашлись земляки, которые узнали в небесном пришельце Ванюшку Заморина, сына того самого бедняка, который уходил на заработки в верховья Днепра и впрягался там в лямку бурлака, а затем ушел в солдаты. Может Ванюшку узнали бы и раньше, если бы не шрамы на лице…

Мать бежала запыхавшись, простоволосая, растрепанная, платок упал ей на плечи. Свидание состоялось на улице в присутствии всей деревни. Еще одна счастливая встреча в числе многих, которые уже случались здесь после того, как вернулись партизаны, а затем через деревню прошли красноармейцы.

Мать осторожно погладила сына по лицу со следами ожогов и снова не удержалась от слез; это были слезы, которые облегчают сердце.

Заморин вернулся к самолету, чтобы сказать Курылеву, что остается до завтра и что тот может возвращаться на аэродром. Перед тем как отправить лейтенанта, он предложил матери прокатиться на самолете, посмотреть сверху на деревню, на свою хату. Но Вера Петровна отказалась, — может, побоялась, а может хотела, чтобы сын поскорей оказался дома, чтобы они остались вдвоем, чтобы она могла угостись Ванюшку чем бог послал, чтобы он мог отдохнуть после дороги. Вера Петровна не верила, что дорога была вовсе не долгая и что Ваня не устал — он и в дороге то был меньше часу.

Но, для того чтобы добраться за один час до родной деревни, он воевал за нее 3 долгих года».

Представлялся к званию Героя, но не награжден

Не берусь утверждать однозначно, и не нашел официальных тому подтверждений, но, ссылаясь на журналиста Кобринской газеты Алексея Сущука, лично знавшего героического летчика-белоруса Ивана Заморина, выясняется, что Ивана Александровича трижды представляли к званию Героя Советского Союза, но без успеха.  В двух случаях препятствием к реализации представлений на Ивана Заморина стали гибель летчиков, которые были в составе групп, ведомых им. Так, в марте 1943 года погиб старший лейтенант Леонид Хрущев, сын самого Никиты Сергеевича Хрущева, который был ведомым у Заморина.  (на фото, где они  вдвоем) А в  июле того же года, в одном из совместных с летчиками французской эскадрильи «Нормандия — Неман» боевых вылетов, погиб ее командир Жан Тюлян,  совместную же  летную группу возглавлял именно Иван Заморин.

В третий же раз Ивана Заморина к звезде Героя намеревались представить уже по окончанию Великой Отечественной войны.  Тогда 523-й истребительный авиаполк, которым он командовал, вывели из Германии в Беларусь, в город Кобрин Брестской области. Здесь, в Кобрине, Иван Заморин и познакомился с девушкой, которая работала официанткой в летной столовой. Вспыхнула любовь, как говорится, с первого взгляда. Влюбленные уже собирались идти в ЗАГС, но Заморина вызвали в политотдел дивизии и сообщили, что готовится представление к присвоению ему звания Героя Советского Союза за все подвиги, которые он совершил в годы Великой Отечественной войны. Но, чтобы на этот раз ходатайство увенчалось успехом, Иван Александрович должен был отказаться от регистрации брака. Заморин тогда вспылил: какое вам, мол, дело до моей личной жизни?! А ему сообщили, что во время фашистской оккупации его будущая жена служила официанткой в немецкой офицерской столовой, и с таким «темным пятном» нечего и мечтать о звании Героя. Так что выбирайте, товарищ гвардии подполковник. И Иван Заморин выбрал любовь, женившись на своей любимой, с которой прожил в любви и согласии всю оставшуюся жизнь. Кстати, через какое-то время выяснилось, что она служила официанткой у немцев по заданию кобринских подпольщиков и даже участвовала в подготовке диверсии, в результате которой погибли несколько десятков фашистских офицеров-летчиков. Таким образом, любимая женщина Ивана Заморина была реабилитирована, однако упрямство в отношениях с высоким военным и партийным начальством ему не простили и к вопросу о присвоении звания Героя Советского Союза более уже не возвращались.

Эту версию подтверждает в своих воспоминаниях и летчик Алексей Калюжный:

«Заморин ушел командиром полка в 523-й полк. А потом его стали преследовать за то, что, когда мы стояли в Кобрине, он познакомился с женщиной, и решил на ней жениться. Но неожиданно политотдел стал противодействовать. По их данным, она в оккупации работала у немцев. Заморин упорствовал, тогда его вообще демобилизовали, и он отправился в город Горький. Он там работал на кораблях на подводных крыльях. Но когда это дело утихомирилось, он вернулся в Кобрин, и женился. Я с ним после этого встречался несколько раз, он собирался ко мне в гости приехать. Но так получилось, что вскоре он умер».

Послесловие. И о памяти

И все же, наш земляк не был обойден самыми высокими наградами: ордена Ленина и Александра Невского, три ордена Красного Знамени, два — Отечественной войны, два — Красной Звезды свидетельствуют о мужестве и героизме летчика-белоруса Ивана Заморина. У него учились, на него равнялись в бою и свои, советские, и боевые друзья — французские летчики-добровольцы. Французы совершили 5240 боевых вылетов, провели 869 воздушных боев, сбили 268 и подбили 80 самолетов противника. Все они были удостоены боевых наград, а четверо — Марсель Альбер, Роман де ля Пуан, Жан Андре и Марсель Лефевр (посмертно) — стали Героями Советского Союза. И заслуженно Иван Заморин был награжден французским «Военным крестом» (20.05.1945г.), и удостоен ордена Почетного легиона (21.11.1984 г.) — высшей награды Франции. Ее Ивану Александровичу Заморину вручал президент Франции Франсуа Миттеран лично.

А в городе Кобрине, где и покоится прах Владимира Александровича Заморина, на доме по улице Пушкина, где он проживал, установлена мемориальная доска в честь героического летчика, прославившего родную Беларусь.

Возможно, этого и недостаточно для увековечения его имени? Есть над чем подумать.