Свидетели ужаса: в Верховном суде продолжается громкий процесс по делу карателя Хатыни Смовского

Верховный суд Республики Беларусь продолжает рассматривать уголовное дело в отношении Константина Смовского, обвиняемого в причастности к геноциду белорусского народа в годы Великой Отечественной войны, в том числе в сожжении деревни Хатынь, расправе над ее жителями в марте 1943 года.

27 ноября прошло слушание, в ходе которого изучались письменные материалы дела, в частности, досудебные показания свидетелей.

Сегодня в зал судебных заседаний были вызваны свидетели тех страшных событий, но по состоянию здоровья они не пришли. Суд также учел отдаленность их проживания и посчитал эти причины уважительными и исключающими явку. Государственный обвинитель Святослав Великий огласил показания, данные ими в ходе досудебного разбирательства.

Свидетель Елена Шалойко

В томе дела 32 есть показания Елены Шалойко, свидетельница была допрошена 26 октября 2023 года. Она пояснила, что со слов своей матери и тети Зинаиды, в мае 1943 года, во время блокады партизанской зоны, в деревню Селище Каменского сельсовета Плещеницкого района Минской области, где проживала семья матери, приехало несколько родственников.

— И якобы кто-то из деревни сообщил, что мой дед поддерживает связь с партизанами. После чего их всех отвели в лес, примерно в полкилометра от деревни, и хотели расстрелять там. Однако в это время приехал какой-то немецкий офицер и сказал, что стариков нужно расстрелять, а молодых отправить в Германию. В этот же день мои дед и бабка были расстреляны в лесном массиве возле деревни. Вечером их перенесли и захоронили на кладбище. В настоящее время там установлены памятники. Когда я еще жила в Селище, тетя показывала мне место в лесу, где они были расстреляны. Моя мама в это время находилась в соседней деревне, поэтому не была арестована. На следующий день вечером она возвращалась домой, — сообщила свидетельница.

Остальных родственников отправили в поселок Хрещенец. Там в полиции служил мужчина, который их узнал и попросил немцев оставить с ним под его ответственность двух самых младших. Дядю Елены Шалойко Василия и тетю Зинаиду отправили в Германию.

— Вместе с ними из деревни была отправлена в Германию еще одна девушка, которая затем, после войны, вышла замуж за моего дядю — Прадеда Василия Антоновича. По дороге в Германию мои дядя и тетя были разделены. Тетя Зинаида Прадед была отправлена на границу Германии и Франции, в город Вайсенберг, на металлургический завод, который был затем уничтожен в результате налета союзной авиации. После этого ее перевели в другое место, куда точно не могу пояснить, где они и находились до освобождения американскими войсками. Условия содержания были очень тяжелые, жили в бараках, голодали, кормили их мерзлой свеклой. Мой отец, Аркадий Ленков, 1927-го года рождения, со слов мамы, также был в Германии на принудительных работах, ему там было тяжело. Другие подробности, как это произошло, при каких-то обстоятельствах, где он находился в Германии, я не знаю. Мне было всего 9 лет, — уточнила свидетельница.

Показания Антонины Смоленской

В зале суда осуществлен просмотр видеозаписи с показаниями Антонины Смоленской, в рамках расследования уголовного дела по факту геноцида в Логойском районе, в мае 1943 года во время Великой Отечественной войны. Часть мирного населения ее родной деревни тогда была угнана на принудительные работы в Германию. Среди прочих, туда был отправлен ее брат, Михаил Зорич, 1925 года рождения. А всего в семье было 9 детей, многие из них умерли еще в детстве. В живых остались только два брата — Михаил, Анатолий, Сережа и сама Антонина.

Женщина прекрасно помнит тот день, когда в деревню пришли немцы и стали поджигать хаты.

— Людей попалили 22 мая, а какого года, не помню. А хаты спалили до этого, за два-три дня, — говорит женщина. — Шел бой за нашу деревню. А один кулак вернулся и ждал немцев. Звали его Антон. «Это мои браты идут, не забьют!» — говорил он. Я сама немцев не видела, потому что мы в лес утекли. А когда пришли, дома уже сгоревшие были.

По ее мнению, сделали это те же люди, которые 35 человек в Вилейке расстреляли.

— Немцы наступали из-под Плещениц… Они поубивали кабанов людских, из хлева их повыпускали и они валялись на лугу. Наши хлопцы разобрали одного, пожарили и съели, сосед тоже хотел, но не успел. Немцы согнали всех людей в конец деревни. Там уже их сортировали — кого спалить, тех в один сарай, кого в Германию, тех в другой сарай, а которых отпустить — в отгороженный огород. Там люди целый день сидели и потом их отпустили. А тех мужиков, что спалить — мучали, вырезали им звезды на теле, двери всякие, все вырезали. А потом уже загнали на сеновал и сожгли. Немцы этот сеновал обстреливали. Один мальчик выскочил и его застрелили, — рассказывает обстоятельства Антонина Смоленская.

Были еще нападения на деревню, но люди уже в лесу были, а потом уже скоро и война кончилась. Тогда поймали одного немца и над ним суд провели.

— Из нашей деревни была женщина свидетелем, что действительно он палил хаты людей, издевался. Пытаются у немца на суде: «Что ты робил?» А он отвечает: «Я был солдат, что мне сказали, то я и делал, полил, убивал». «А кто список подал, чтобы людей перебирали?» — спрашивают у немца. «Его подал нам Шура Дубровский, учитель», — уточнил оккупант… Он уже сейчас, наверное, не живой. А тогда учителем работал, жил в поселке, а мне было 7 годов. Чем ему мужики не угодили — не знаю, — продолжает давать показания свидетельница на видео.

А брат Дубровского, Иван, ходил с немцами под ручку, шутил, смеялся. Тогда в Германию было угнано 10 человек.

— Брата Мишу забрали работать немцы к себе. Миша работал с землей (торфодобыча — примеч. автора) на какой-то машине. Он ехал и попал под его машину немец. Брата хотели за это расстрелять, но другой немец сказал, что он не виноват. Потом, когда освободили Чехословакию, людей отпустили, они домой приехали, живые все. А Мишу оставили служить в армии. В Чехословакии он жил еще какое-то время. Пять лет мы о нем ничего не знали. Приехал домой военным и остался дома, работал, позже построил хату, женился.

Брат Михаил рассказывал Антонине об условиях его содержания.

— Когда уже у немцев он работал, может быть, его уже и кормили. Но когда был в лагере, здесь кормили дубовой корой, ее мололи и муку туда добавляли. Эдаким хлебом кормили, но все равно люди есть хотели. Так он полез под проволоку и бураков нарвал, кинул в лагерь. И за это 25 плеток он получил. Лагерь был в Германии, обнесен колючей проволокой. Где конкретно, Миша не говорил. Что с другими происходило в Германии — люди не рассказывали, — вспоминает женщина.

Отца Антонины, Николая Зорича, и еще одного человека немцы как коммунистов задержали. Пошла тогда мама с еще одной женщиной к оккупантам и стала просить, чтобы отпустили их, мол, не коммунисты они. Немцы потребовали, чтобы жители деревни подписались, что задержанные не коммунисты, и тогда каратели обещали их отпустить на свободу. Задержанные мужчины действительно не являлись коммунистами.

— А была кулачка, она встала и говорит: «Люди, кто скажет на Зорича, что он не коммунист, то вы тогда все — коммунисты и большевики, и вас ждет немецкая власть». Тогда люди испугались, кроме одного и он за Зорича подписался. «Надо человека хорошего спасать», — сказал он. И еще второй мужчина кулачке сказал: «Ты жди немецкую власть, а я знаю, что будет советская власть. Я распишусь за Зорича. Нужно его спасать». Вот и все — две росписи. А тогда поселок Городище, в 1,5 километра от нас был. И мама туда пошла, ей там люди подписей своих понаставили — кто левой, кто правой рукой и по-всякому, как умели, — добавила Антонина Николаевна.

Свидетельские показания Анатолия Зорича

Племянник свидетельницы Антонины Смоленской был допрошен 6 октября 2022 года.

— Отец практически ничего не рассказывал про период его жизни во время войны (фотографий и документов того периода у него тоже нет — прим. автора.). Мне известно, что отец был угнан в Германию, но в какой период времени это произошло, мне не известно. В каком городе и где именно он содержался, я тоже ничего не знаю. О событиях военных лет, произошедших в Вилейке, где я родился, мне известно со слов матери и местных жителей, которые в тот момент были партизанами. Моей маме также хорошо были известны обстоятельства этих лет, поскольку она сама родилась и жила в этой деревне. Мне известно, что в Вилейке немцы проводили карательную операцию в отношении мирных жителей за помощь партизанам. Захватчики окружили деревню, некоторым жителям удалось убежать и скрыться в лесу, а остальные были заперты в сарае и сожжены, в том числе дети и женщины. Насколько помню, в том сарае были сожжено около 50 человек. Остальных немцы вывезли на принудительную работу в Германию. Это произошло уже после карательной операции. Единственное, что я помню из рассказов отца, что он в Германии жил вместе с домашними животными и питался баландой. Иных подробностей о жизни отца мне неизвестно. Умер он в 1992 году по естественным причинам. Проживал в Вилейке. Катрюк мне неизвестен. Помню, что в нашей деревне происходило судебное заседание в отношении полицейского в начале 80-х, но кого именно судили, за какие преступления, не помню, — сообщил Анатолий Зорич.

По его словам, известно, что задержанное лицо осудили за военные преступления, совершенные в период Великой Отечественной войны.

Завтра судебное заседание будет продолжено.