Как государство и бизнес делят экономику: белорусский и российский опыт

Для многих, не посвященных в экономические тонкости, может показаться удивительным, что в белорусской и российской экономических системах существует частно-государственный баланс. Примерно «фифти-фифти». В формировании ВВП экономик Беларуси и России частный сектор участвует наравне с государственным (имеются ввиду хозяйствующие субъекты, контролируемые государством прямо или косвенно). Хотя ни для кого не секрет, что в Беларуси больший уклон в социализм, а в России в капитализм. Но с фактами статистики не поспоришь. Так, на февральской встрече с предпринимателями Александр Лукашенко отмечал, что частный бизнес формирует половину ВВП страны.

Как сетуют экономисты, определить долю госсектора в российской экономике — задача не из легких. Однако, покопавшись в статистике, можно с долей оптимизма отметить, что государственное участие в экономике РФ с 1998 года выросло почти в два раза. Эксперты Института прикладных экономических исследований РАНХиГС зафиксировали вклад госсектора в ВВП на уровне 48,5 % в 2023 году, а в Госдуме РФ, основываясь на данных института, рассчитали этот показатель в 62,7% на 2024 год. Несмотря на все «прелести» капитализма, «свободной рыночной руке» никак не удается вытолкнуть государство из российской экономики.

В этой связи не совсем корректны рассуждения, что, дескать, Россия находится под пятой у рынка, где все отдано на откуп частному капиталу. Все, да не все! Государство контролирует значительную часть нефтегазового и финансового секторов, естественные монополии, энергетику, авиацию, атомную, добывающую промышленность и пр. Взять хотя бы ВПК, который последние годы демонстрирует впечатляющие производственные результаты, находясь под бдительным государственным оком.

Размышления о Беларуси как о стране с абсолютным доминированием государственного сектора также являются поверхностными. Оставим сухие статистические цифры. Достаточно пройтись по чистым минским улицам, чтобы увидеть вокруг предпринимательский оазис, который ширится и крепнет с каждым годом. А еще, как подчеркивал Александр Лукашенко, частный бизнес обеспечивает 37% промышленного производства и именно на него приходится треть всех инвестиций.

Другой вопрос, что Беларусь как социальное государство, бездумно не отбросившее советское прошлое, не позволила подчинить себя энергичной бизнес-прослойке и попасть под пяту банкиров. Белорусская экономика если не повторяет, то стремится к передовой сталинской модели. Здесь сохранился эффективный синтез государственной централизации и рыночной самоорганизации, концентрация ресурсов на приоритеты, а на предприятиях культивируется курс на повышение качества и производительности труда. Многие отрасли экономики в РБ, пережив настоящую катастрофу, не скукожились и не испарились, а деятельность различных хозяйствующих субъектов по-прежнему подчинена общим целям развития. Зарубежные производства не вытеснили отечественные, что произошло во многих постсоветских странах после крушения СССР. Вопреки либеральному «тявканью» из подворотни, примитивизации экономики и ее структуры не произошло.  Мы помним, как «светлоокие» деятели из стана оппозиции предлагали приватизировать стратегические активы, пустить с молотка заводы, с усмешкой называя их «убыточными» и «неэффективными». В цвете нынешней варварской геополитики эти «убыточные» активы оказались бесценными для всего нашего Союзного пространства.

Мыслить категориями «неэффективности» — практика порочная. Включает ли понятие «эффективность» национальный и общественный интерес, технологический суверенитет, или речь только про окупаемость, прибыльность и «ничего личного»? А кто продаст шарикоподшипники и станки, если у нас закончатся свои? Если бы на показатель «эффективности» ориентировались в 30-е годы прошлого века, то советская экономика, которую называют «русским экономическим чудом», точно бы не стала первой в Европе, а по темпам промышленного роста и в мире.

Кто более эффективно управляет: государство или частник? И по сей день в научных и общественных кругах не утихает этот спор. Однако мировая экономическая мысль уже давно дала на него ответ.

К примеру, лауреат Нобелевской премии по экономике Джозеф Стиглиц подчеркивал: «Я не настолько глуп, чтобы поверить, что рынок сам по себе решит все социальные проблемы. Неравенство, безработица, загрязнение окружающей среды непреодолимы без активного участия государства».

Американский экономист Джон Гэлбрейт выявил закономерность, что в одной экономической системе одновременно существует планирование (государственный сектор, крупные производственные, транспортные, энергетические и финансовые корпорации) и рынок. При этом они не противоречат, а дополняют друг друга. Находятся в отношениях конвергенции. Две системы взаимодействуют, не являясь антагонистами.

Лучшие практики развития экономики, в том числе и передовой советской, основаны на разумном сочетании государства и рынка, на их оптимальном вовлечении в экономические процессы. Но для каждой конкретной экономики это сочетание уникально с учетом исторической ситуации и должно адекватно применяться в зависимости от возникающих вызовов и решаемых задач. В подборе золотой середины, оптимального сочетания и заключается мудрость, зрелость и дальновидность главы государства.

Ошибочно предполагать, что в СССР не было частного сектора. В то время прообразом малого и среднего предпринимательства были артели. Их бурное развитие в период 1929-1955 годов показывает практическую ошибочность противопоставления государственного и рыночного начал в экономике. Продукция артелей дополняла крупное производство, обеспечивая товарное разнообразие, исключая дефицит и гибко реагируя на меняющиеся предпочтения и вкусы потребителя. В советской экономике артели выпускали более 33 тысяч наименований товаров, от сложных, таких как холодильники и пылесосы, до детских игрушек и продуктов питания. К началу 1960-х годов с ликвидацией артельной предпринимательской инициативы в СССР начинается дефицитзначительного ассортимента товаров широкого потребления, который достигает своего пика в 1980‑е годы.

Сейчас и в Беларуси, и в России взят курс на смешанную экономику, сочетание институтов государственной централизации и рыночной самоорганизации, свободного предпринимательства. Как гласит китайская мудрость, пусть расцветают все цветы: и госсектор, и бизнес, сочетается идеология общего блага и частной инициативы. Только в равной конкуренции. И важно понимать, что есть бизнес трудовой, социально ответственный, а есть паразитический. Ведь когда подобный делец процветает за счет коррупционных связей, кумовства, откатов за выгодные проекты — это не бизнес, а мошенничество. И уважения в обществе такое «предпринимательство» никогда не заслужит.

«Думаю, что и мы должны исходить исключительно из интересов своей экономики. Власть в равной степени заинтересована, чтобы частный и государственный секторы, а также иностранные предприятия работали на общее благо людей и страны, — подчеркивал Александр Лукашенко. — Это говорит о том, что мы должны поставить в равные условия частные и государственные формы собственности предприятий. В равные условия».

О работе бизнеса на общее благо, на интересы страны говорил и Владимир Путин на недавней встрече с представителями деловых кругов, посвященной Дню российского предпринимательства.

И нет сомнений, что лидеры Беларуси и России держат верный экономический курс, а им в спину дует попутный ветер. Ведь долгое время весь мир наблюдает, как коллективно запущенные санкционные айсберги, эффектом бумеранга возвращаются к западным берегам.

Алексей Синенко