Театр начинается не с вешалки: тайная жизнь театральных невидимок – гримеров и портных

Театр начинается не с вешалки. И даже не с первого акта. Он начинается там, куда зритель никогда не заходит: с гримерки, со швейной мастерской, с размашистого эскиза. Театр начинается с людей, чьих имен не объявляют в финале. Они не получают цветов. И вот мы заглянули туда, куда обычно закрыта дверь, и познакомились с двумя главными «невидимками» сцены — гримером и портным.

Здесь не кино – переснять нельзя

— Гример — это тот, кто закрывает последнюю дверь между артистом и персонажем. Именно мы стоим в той точке, где «он» (актер) перестает быть собой. И превращается в того, кем должен быть на сцене, — говорит Марина Ловецкая, главный гример театра имени Янки Купалы.

Марина работает с актерами не просто физически, но и духовно, интуитивно, на грани тишины и наблюдения. Девушка признается, что иногда на грим уходит час, а иногда – четыре минуты:

— У нас есть такие сцены, где нужно перевоплотить актера за несколько минут. Он выходит, как обычный человек, а потом, спустя две сцены, должен стать клоуном — с полным гримом, париком, костюмом. И ты должен успеть и чтобы все было идеально, без ошибок. Здесь не кино — переснять нельзя.

Казалось бы, сделал макияж, искривил нос, зафиксировал волосы лаком – и герой готов, но это лишь видимая часть работы. Гример — это про состояние, про образ, который должен родиться не на лице, а в сердце. Про ощущение, которое нельзя нарисовать, но можно помочь почувствовать.

В профессии гримера нет места ошибкам. Особенно сложно на выездных спектаклях, на чужой сцене. Времени нет, а у актрисы — флешбэк в спектакле, где она уходит со сцены с мокрыми от воды волосами, а через 4 минуты должна вернуться с сухой головой и кудрями.

— Из последнего: ситуация, где я в два фена сушу волосы, чтобы потом срочно накрутить актрису. Времени у нас на это меньше 5 минут. Но сделать нужно так, чтобы все выглядело идеально. И в первую очередь не для зрителя, а для нее. Чтобы она поверила в себя, в образ, почувствовала момент. К слову, по поводу прически: многие ошибочно считают, что лак для волос — это основная база, чтобы локоны держались. Но я спешу расстроить: локоны будут держаться в том случае, когда к волосам будет подобрана правильная техника, метод накрутки и плойка с правильным диаметром. Лак тут совсем ни при чем.

Многие парики для актеров делают заранее, для этого они проходят длительную подготовку: вычесывание, составление прически, подкрутку прядей. Отметим, что парики в театре из натуральных и искусственных волос.

— Когда актриса надевает парик, она перестает быть собой. И начинает жить героиней. Это тонкая грань. Гример должен не просто украсить, он должен не навредить. Бывают случаи, когда парик на манекене смотрятся хорошо, но когда ты надеваешь его на актера, приходится переделывать. Ну а самое тревожное для меня в нашей профессии – это приклеить усы так, чтобы они не отвалились на сцене, — с улыбкой отмечает Марина.

На секунду задумываюсь и понимаю, что еще ни разу не видела, чтобы у актера свалились усы, а ведь кто-то из-за этого переживает весь спектакль…

В наш век туториалов и лайфхаков может показаться: достаточно пары кликов — и ты уже мастер по прическам. Марина только качает головой:

— На YouTube вы не научитесь театру. Ни одному приему, потому что настоящий опыт приходит только через руки. Через сотни голов, через десятки спектаклей. Такая же история и с гримом, ведь тебе нужно не просто «нарисовать лицо», а встроить его в сюжет.

А еще — парики, шиньоны, косы, кудри, невидимые крепления и шпильки, которые должны держаться, будто вмонтированы в волосы.

— Если зритель подумал, что это настоящие волосы актера, — все, считай, что ты превзошел самого себя, — улыбается Марина. — Однажды знакомая актрисы спросила после спектакля: «А где твоя коса?» — она не поняла, что та была искусственной. Это и есть высшая оценка нашей работы.

Костюм – это первая реплика, только без слов

Когда гаснет свет и в зале наступает тишина, зритель замирает в ожидании. Он всматривается в сцену, в лица актеров, в их движения. Но прежде чем прозвучит первая реплика, уже многое сказано — тканью, линией плеча, выцветшим бархатом на пиджаке или жемчужной застежкой на воротнике. Театральный костюм – это первое слово героя, которое видит зритель. Его возраст, время, страхи и желания. И потому театр начинается не только с вешалки, но и с того, кто берет в руки иглу для создания костюма.

Мы заходим в пошивочный цех театра имени Янки Купалы. Просторно, но по-театральному тихо. Слышно, как шепчет ткань под лезвием ножниц, как бьет сердце в метрономе швейной машинки. Здесь работает Андрей Зыль — человек, который уже 42 года шьет театральные костюмы.

— Когда я только пришел в эту сферу, был совсем молодой, но испытывал много любопытства. Я рос за кулисами: моя мама работала в оперном театре. Я видел, как она шила пачки для балерин, и в этих пачках они потом летали над сценой. Тогда и понял: костюм для актеров — это не одежда, а крылья.

Разговаривает с нами Андрей Зыль, не отрывая взгляда от эскиза. Ткань разложена, линейка дрожит от дыхания.

— Каждая ткань как живой организм. Бархат – мягкий, плотный, упрямый… Он подходит для важности, для власти. Шелк — капризный, струится, как чувство. Он для влюбленных и несчастных. Лен — прямой, честный, для простых, открытых людей. Ты берешь ткань — и чувствуешь: это точно не для нее. Или наоборот – да, вот эта юбка уже звучит, она просится на сцену, — отмечает Адрей Константинович.

История создания театрального костюма начинается с эскиза художника, который прорисовывает максимально точную модель. И только пройдя долгое обсуждение с актером, режиссером, художником, портной садится за изготовление того самого заветного костюма.

— Сложнее всего шить исторический костюм. Не просто потому, что много деталей. А потому, что в нем должна быть другая эпоха. Ты не можешь сделать платье XVIII века по памяти, нужно изучить тот период. Ты должен знать, как тогда стояли, как держали руки, какую талию ценили. Мы выстегиваем корсеты, изучаем силуэты, ведь в первую очередь мы шьем характер, а не платье.

И сидя в пошивочном цеху задумываешься: а ведь так оно и есть. Иногда костюмы запоминаются больше, чем сам спектакль. Часто люди потом говорят: «Какие были костюмы!» А ведь за этим — кропотливая, почти ювелирная работа пошивочного цеха. Те самые мастера, что остаются в тени, но вкладывают душу в каждую строчку, в каждый воротник, в каждый образ.

– Я видел десятки поколений актеров. Менялись режиссеры, моды, фасоны… Но оставалось одно – желание сделать красиво, точно, душевно. Так, чтобы зритель поверил в то, что перед ним не человек, а персонаж.

И в следующий раз, когда занавес поднимется, просто вспомните: театр начинается не с вешалки. Он начинается с невидимой магии, в которую вложены руки, душа и тайная профессия – делать из человека чудо.

Национальный академический театр имени Янки Купалы — один из старейших театров Беларуси, который в скором времени встретит свое 105-летие.

Для меня театр – это…

 — …Место, где реальность растворяется, а человек может стать кем угодно. Это магия, которая начинается с первой заколки в волосах и завершается полным перевоплощением, – говорит Марина Ловецкая.

 — …Ткань, из которой сшиты не только костюмы, но и судьбы персонажей. Это искусство оживлять эпоху стежок за стежком, — отмечает Андрей Зыль.