Азарёнок увидел в фильме «Мумия» угрозу для Беларуси

Сегодня — вроде бы не на белорусскую тему. Но это на первый взгляд. Хотя касается она, на самом деле, целой планеты. А уж союзного информационного пространства — тем более.

В России с огромной помпой, показами по всей стране, гигантской рекламой, бюджетами и админресурсом вышел фильм «Мумия» про Владимира Ильича Ленина и мавзолей.

Сразу обозначу — я с огромным уважением отношусь к Борису Корчевникову, Роману Голованову, телеканалу «Спас». Юрия Юрьевича Воробьевского снимал в дипломную работу, за что был исклеван националистами еще неоперившимся студентом. И звал его в эфир тогда, когда в России об этом и подумать нельзя было — так его боятся «приличные люди».

В Беларуси православная церковь пользуется огромным авторитетом, является государствообразующей. Мы раньше всех это обозначили даже на юридическом уровне — подписан конкордат. С членами Синода, Владыкой Вениамином, Патриархом Кириллом регулярно встречается Президент. Мы жестко боремся с любыми проявлениями раскола, так называемой националистической автокефалии, не позволяем расти семенам вражды к святой нашей Церкви. Когда приезжают святыни — очереди верующих выстраиваются на несколько кварталов.

Но показ фильма вызвал у меня совершенно неоднозначные чувства. Напомнило это конец 80-ых. Тогда великий режиссер Станислав Говорухин снял и с такой же помпой демонстрировал два своих документальных проекта — «Так жить нельзя» и «Россия, которую мы потеряли». Это был мощнейший удар по общественному сознанию. Люди действительно поверили, что «так жить нельзя», что все это надо ломать к едрене фене. И что мы получили? Великую криминальную революцию. Это термин самого Говорухина, так называлась его книжка про 90-ые. К власти пришла «Черная кошка». А вместо возрожденной «исторической России» страну просто разрубили по частям, били топором по ее хребтам, крошили кости, рвали жилы. В результате мы получили непрерывную серию гражданских войн, которые продолжаются и сегодня. Убиты миллионы и миллионы людей, стерты целые поколения. Аккуратно надо с кино.

Нам не дано предугадать,

Как наше слово отзовется.

И нам сочувствие дается,

Как нам дается благодать.

В фильме нет сочувствия. Нет любви к соотечественникам, которые исповедуют красную веру, религию. И они бьются на СВО, жертвуют собой во имя Отечества. Нацболы, коммунисты, левые отбросили давние споры с государством и пошли сражаться. Великий Донбасс восстал у памятника Ленину в Донецке. И там пролиты гекатомбы крови как раз для того, чтобы не пришли и не снесли, не стали переименовывать, кромсать историю. А в кино объявляется против них бескомпромиссный крестовый поход. Встают отряды гробовых с лопатами и движутся к мавзолею. Иного не дано — говорят нам. Как же знаком этот лозунг, где-то я его слышал. А, точно. Перестройка. Иного не дано.

Придя к власти Александр Лукашенко остановил безумную вакханалию войны с прошлым. Все памятники оставили на месте. Все улицы сохранили названия. В конце концов — это не актуальная для него тема. Надо было страну спасать, восстанавливать экономику, людей накормить. А вот для врагов нашей власти, националистов, борьба с коммунистическим наследием — это идефикс. Они как воры, как тать, выходили ночью с топором и крушили ноги бронзовому Ленину. И если в России по нему будет нанесен такой удар — это будет удар и по нам, дружественной, союзной России власти. Это же увидят и китайцы, и воевавшие в Курской области корейцы, и латиноамериканцы, и монголы, все. Ленин — самый известный русский на планете. Это — наше оружие против мировой жабы.

Поехал,

покорный партийной воле,

в немецком вагоне,

немецкая пломба.

О, если бы

знал

тогда Гогенцоллерн,

что Ленин

и в их монархию — бомба!

Это Маяковский. Как видите — никто в СССР мутную историю с приездом в вагоне и не скрывал особо.

А вот совсем не большевик, но член дома Романовых, великий князь Александр Михайлович:

«Мне пришло в голову, что, хотя я и не большевик, однако не мог согласиться со своими родственниками и знакомыми и безоглядно клеймить все, что делается Советами, только потому, что это делается Советами. Никто не спорит, они убили трех моих родных братьев, но они также спасли Россию от участи вассала союзников.

Некогда я ненавидел их, и руки у меня чесались добраться до Ленина или Троцкого, но тут же я стал узнавать то об одном, то о другом конструктивном шаге московского правительства и ловил себя на том, что шепчу: «Браво!»

Про «труп», «мумию» и прочее. Но ведь святые в раках лежат тоже на виду. И гробы царей наших тоже не в сырой земле — в Петропавловском соборе. Весь Кремль — это гробница. На что ж мы руку поднимаем? А завтра какие-нибудь безумцы придут с лопатами к ним?

А ведь многие православные были в Псковских, Киевских пещерах, где лежат незахороненные останки. Черепа, кости. Какие-то становятся янтарными, что означает признак святости подвижника. Неужели, допустим, чтобы и к ним пришли гробовые и сбрасывали их в волчью яму.

Сложнейшая история требует одного — любви. Недавно я вновь перечитывал великого Пушкина. «Капитанскую дочку». Сколько же там любви к истории. Она буквально сочится из каждого слова. Она сияет. Сияет Маша и ее зверски убитые Пугачевым родители. Сияет верный и покорный Савельич — крепостной. Сияет и сам Емельян, и его ватага — сквозит в них и мощь, и великодушие, и тулупчик этот тоже пропитан всепобеждающей Пушкинской любовью. Только иуда Швабрин источает злость, ненависть, подлость, коварство.

Прошу, православные братья, о любви. Давайте зачехлим лопаты. Давайте возлюбим друг друга.

А иначе — последний коммунист с последним монархистом доспорит на виселице, пока бандеровец не выбьет табуретку. А потом он взорвет последний храм и снесет последнего Ленина.

Прошу о любви, братья. Или хотя бы о сочувствии. Оно как благодать.

Автор: Григорий Азарёнок