200 боевых вылетов без единой потери: история штурмовика Ил-2 Николая Оловянникова
Летчик-штурмовик Николай Оловянников начал воевать на самолете Ил-2 в июле 1943 года. Молодой, но хорошо подготовленный, в боях смелый, находчивый и мужественный летчик Оловянников быстро завоевал уважение. Только за год своего участия в Великой Отечественной войне он совершил более ста успешных и результативных боевых вылетов на бомбардировку и штурмовку техники и живой силы противника, часто выполняя наиболее сложные и ответственные задания.
Отличительными его качествами были высокое летное мастерство, умелое применение противозенитных и противоистребительных приемов, в результате чего он ни разу не был сбит и не совершил вынужденной посадки, хотя часто вступал в бои с истребителями противника, а также совершал налеты на цели, защищенные большим количеством зенитных батарей врага. А еще, что важно: 70 своих боевых вылетов летчик-штурмовик Оловянников совершил на одной боевой машине.
Лейтенант Оловянников внес значимый личный боевой вклад, участвуя в боях за Ярцево и Смоленск, но особо отличился в операции по освобождению Советской Белоруссии.
За бои в небе Беларуси был удостоен звания героя
25 июня 1944 года Николай Оловянников в группе из 12 самолетов принимал участие в налете на железнодорожные станции, когда наши летчики атаковали два эшелона с крытыми вагонами на станции Зубры и один, находившийся в движении, на станции Орша. Внезапными и меткими атаками было сожжено семь вагонов и взорван склад с боеприпасами.
На следующий день Оловянников участвовал в штурмовом налете на автоколонну противника по дороге Аполоновка — Черное и на скопление эшелонов на железнодорожной станции Шклов. Сделав три захода, атакуя противника с высоты 100 метров, летчики уничтожили несколько автомашин и подожгли до 10 вагонов.
Вот как вспоминал о боях в небе Белоруссии сам Оловянников:
«Это было летом 1944 года в Белоруссии. На реке Березине моему звену дали задание разрушить мост. Мы успешно прошли линию фронта и зашли с западной стороны, чего немцы не ожидали. Сбросили бомбы, и мост рухнул. У противника паника. Заговорили зенитки, но было поздно. Мы снизились до высоты бреющего полета и, прикрываясь складками местности и лесом, вернулись без потерь. Только приземлились и еще не заглушили моторов, как вновь задание — вылететь на то же место для уничтожения техники и живой силы противника. Там мы буквально господствовали в небе. Зенитки замолчали после первого штурмового захода, а потом мы «утюжили» технику и солдат».
«Однажды разведчики доложили, что по переправе через реку Березина следуют немецкие машины с провизией и снаряжением. Переправу нужно было срочно уничтожить. После постановки боевой задачи я предложил своему командиру лететь не звеном (четыре самолета), а парой — это было более маневренно и эффективно. Полетел. Держался от переправы в 3–5 километрах, пересек линию фронта, развернулся и с запада на бреющем полете атаковал. После уничтожения переправы образовалась пробка из машин врага. Пока фашисты соображали, что происходит, мы атаковали технику и живую силу».
Про летчика Оловянникова еще говорили: «…летчик в тельняшке». Дело в том, что во время боев в Белоруссии парашютоукладчицам, оружейницам и другим девушкам-наземным авиационным специалисткам выдали тельняшки. Они носить их не стали, зато у мужской части черно-белые тельняшки пошли на ура, так как стояла изнуряющая жара — в день приходилось делать по пять, а то и более боевых вылетов. И в тельняшке было легче, чем в гимнастерке. Но главное — в другом: форма моряков, которых фашисты называли «черная смерть», роднила летчиков с героическими морскими пехотинцами. Ведь известно, что и штурмовики Ил-2, на которых сражался Оловянников и его боевые друзья, получили у немцев прозвище «черная смерть».
Именно в боях за освобождение Белоруссии летчик -штурмовик Николай Оловянников совершил свой сотый боевой вылет, и 26 октября 1944 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
О 200-м боевом вылете и последней штурмовке врага
Из личных воспоминаний Николая Оловянникова:
«Ко времени Берлинской операции я был уже командиром эскадрильи и совершил 199 боевых вылетов. Предстоял 200-й. Юбилейный. Но, согласно негласному закону, самому напрашиваться на задания — не есть хорошо. Все, конечно, знали, что у меня 199 вылетов. И начальник штаба сказал командиру полка: «Погода улучшается. Может, Оловянникова в 200-й пошлем?». «Я сам знаю, — ответил комполка, — кого и куда посылать». Я маячил у них на глазах и следил за погодой. Она действительно улучшалась, и уже пары штурмовиков начали уходить на задания. Прошел, может, час, и командир полка подозвал меня: «Следующее задание будет — ты полетишь. Готовься, далеко не уходи». Наконец пришло и следующее задание: двумя четверками вылететь в район нашего плацдарма на Одере. Там наступала 65-я армия Батова, и ей удалось форсировать реку и захватить плацдарм. Однако вражеская артиллерия открыла сильный огонь по переправляющимся на захваченный участок войскам. И мне было приказано подавить огневые точки, которые мешают переправе войск. При всем при этом я должен был находиться над полем боя в течение 25 минут. А для штурмовика находиться над передним краем, где сосредоточено громадное количество зенитных средств, 25 минут — задача, мягко говоря, нелегкая. Командир полка говорит мне: «Выбирай лучших летчиков и лети». «Что ж я буду выбирать — у меня есть своя эскадрилья», — ответил я командиру.
И вот я со всей своей восьмеркой в воздухе. Немцы открыли по нам сильный зенитный огонь. Ставлю задачу – подавить зенитную артиллерию, чтобы она не мешала нам выполнить основное задание. Вражеских истребителей мы особо не опасались. Еще перед вылетом командир нашего полка звонил командиру истребительного полка: «Слушай, у меня группа Оловянникова летит в составе 8 самолетов, ты там получше летчиков-истребителей отправь для прикрытия». Тот ответил: «Я сам поведу, один к одному». Обычно на звено штурмовиков давали 2 истребителя прикрытия, а тут на 8 штурмовиков – 8 истребителей. «Пускай, – говорит командир истребительного полка, – Оловянников не беспокоится за воздушное пространство, пускай выполняет свою задачу». После двух моих заходов по зенитным огневым точкам они прекратили стрельбу, и я стал полным хозяином на территории этого района. Штурмовал окопы, артиллерийские позиции, пулеметные огневые точки… Прошло 20 минут и вдруг слышу по радио: «Я – ноль-первый, благодарю за выполнение задания, можете идти домой». Я отвечаю: «Еще пять минут». Опять: «Я – ноль-первый, можете идти домой, задание выполнено». А потом по радио слышу, уже открытым текстом: «А знаешь, кто такой ноль-первый? Сам Командующий!»
Когда я пролетал на малой высоте над местом форсирования, то видел, как пехота, находящаяся на плавсредствах, подбрасывала вверх головные уборы, махала мне руками. Я приветствовал их покачиванием плоскостей…
К своему аэродрому подлетел на высоте 10-15 метров, хоть это и было запрещено, все 8 самолётов, не пеленгом, а фронтом. Замполит постарался — на земле было выстелено громадное красное полотнище с надписью: «Приветствуем Оловянникова, совершившего 200-й вылет!» На аэродроме был Член Военного Совета 4-й воздушной армии генерал Вееров. Я подошел к командиру полка доложить о выполнении задания, а Вееров у командира полка спрашивает обо мне: «Ну, как он, как командир эскадрильи?» «Хороший. Мастер точечных ударов». «Ну, если мастер точечных ударов, если хороший командир эскадрильи, 200-й вылет сделал, то чего ж парня обижать, пиши ему на вторую Звезду». Командир полка отвечает: «Мы об этом уже думаем»…
«2 мая сдался последний Берлинский гарнизон. Мы все подумали, что война кончилась. Но 7-го снова получили задание. В Балтийском море, в порту Свинемюнде, немцы погружали на корабли технику и личный состав. Задача была ударить по этим кораблям и по технике, которая находилась в порту. Погода была хорошая, настроение боевое. Восьмерка самолетов полетела на выполнение боевого задания. При подходе к цели открыла огонь зенитная артиллерия противника. Я дал команду приготовиться к атаке, затем, через несколько секунд, приказал атаковать. Произвел пикирование и на определенной высоте сбросил бомбы, после чего начал стрельбу из реактивных снарядов и пушек. Все восемь самолетов благополучно дошли до порта, цель была уничтожена. А когда возвращались назад на аэродром через немецкие города и населенные пункты, хорошо было видно, что в окнах домов вывешены белые флаги в знак капитуляции».
Комментарии к фронтовым фото
Две фотографии, между которыми пролегло сорок лет. На обеих – неразлучные друзья, окончившие Ворошиловградскую авиационную школу летчиков: Оловянников (в центре), Чичкан и Штангеев. Первый снимок сделан в 1944 году. Поводом для него послужило радостное событие, тогда в полк вернулся считавшийся пропавшим без вести Василий Чичкан. Его самолет был сбит над территорией врага, раненый Чичкан попал в плен. В концлагере он пережил издевательства, пытки, но не был сломлен, и с восьмью товарищами бежал. После долгих скитаний они вышли на связь с белорусскими партизанами, которые и отправили летчика на Большую землю. И как раз в это время вернулся в полк из госпиталя и Николай Штангеев, чей штурмовик подожгли фашисты. Встречу друзей запечатлел военный корреспондент. После Победы летчики «разлетелись», но спустя десятилетия встретились вновь, обнялись так же, как в том памятном тревожном году, и сфотографировались.
Особые чувства вызывает и фото фронтовой листовки, выпущенной 29 апреля 1945 года, которая посвященная двухсотому боевому вылету Николая Оловянникова. В ней говорится: «Оловянников прошел большой и трудный путь. Он разрушал оборону немцев на Проне и Днепре, штурмовал колонны немецких машин, повозок и пехоты на минском шоссе, бил гитлеровцев на полях и в лесах Польши, мстил им в Восточной Пруссии и расплачивается с ними за все злодеяния в Померании». И в конце – призыв: «Бей врага так, как штурмовик Герой Советского Союза старший лейтенант Оловянников!»
