Освобождение Беларуси в лицах. История механика-водителя танка Т-34 Николая Теплотанских

В июне 1944 года, когда началась стратегическая наступательная операция «Багратион», механику-водителю Николаю Теплотанских не было и 19 лет. И именно на земле Беларуси он не только принял свое боевое крещение, но и стал кавалером высшего солдатского ордена — ордена Славы 3-й степени!

Из наградного листа на механика-водителя Т-34 Николая Теплотанских:

«В боях на 3-м Белорусском фронте тов. Теплотанских, работая механиком-водителем, показал образцы мужества, стойкости и знания материальной части.  26.7.1944 года тов. Теплотанских, умело маневрируя танком, применяясь к местности, давал точные целеуказания своему командиру, смело направлял свой танк в гущу врага и в этом бою в составе экипажа уничтожил 2 самоходные пушки типа «Фердинанд», орудие и до 70 вражеских солдат и офицеров. Своими действиями способствовал успешному выполнению поставленной задачи».

Из воспоминаний Николая Теплотанских о боях на белорусской земле     

«Была примерно середина июня 1944 года. Танки мы в лесу замаскировали. Тем из нас, у кого на погонах была танковая эмблема, приказали снять. Также приказали снять танковые шлемы и надеть пилотки. После этого нам объявили, куда мы прибыли. А прибыли мы в 31-ю танковую бригаду 29-го танкового корпуса 5-й гвардейской танковой армии 3-го Белорусского фронта.

Танковой армией командовал генерал-лейтенант Ротмистров, а корпусом — генерал-лейтенант Фоминых, бригадой — подполковник Молчанов, а нашим танковым батальоном — капитан Туз.

Сколько-то дней проходит и нам устраивают баню. А баня такая. В Белоруссии ведь топкая местность. Там были такие большие воронки от бомб, а сама воронка наполнена водой. Оттуда воду брали и мылись. Старые танкисты говорили: «Раз Ротмистров устроил баню, значит скоро будет драка». Драка — это значит наступление.

Буквально через пару дней объяснили наш следующий маршрут и ночью мы сели по машинам и на рассвете прибыли на исходную. Сначала была сильная артподготовка: бьет артиллерия, как она закончит, идет авиация. И так продолжалось часа полтора, не меньше. Часов в 5-6 утра, когда закончилась артподготовка и бомбардировка авиацией, уже пошли танки.

Прорыв, это значит уже началась операция «Багратион». Это было 23 июня 1944 года.

Мы вошли в прорыв и тут же встретили сопротивление. Затем мы прошли какое-то расстояние и буквально на второй день нам дали приказ перерезать связь между Витебском и Оршей. В деревне Осиновка (Витебского района, — Прим. Авт.) наткнулись на мощный опорный пункт, где нас встретили артиллерийским огнем. Мы всей ротой и так, и так тыркались, но никак. Вот дан приказ взять вот этот опорный пункт.  Мы не выстраивались в какую-то линию, как в кино показывают, а шли или углом вперед, или углом назад на расстоянии скажем метров 50 — 100 друг от друга. Пойдешь сразу — тебя сразу поколотят. Если бьют, отходишь. Приказ был обойти с фланга вроде. Пошли, а там место болотистое оказалось. Я шел первый. Еду первым и смотрю, что машина почти пробуксовывает — «хоп!» вышли. Там потверже, а потом опять такой же. Нас обнаружили и открыли по нам сильный артиллерийский огонь. Чувствую, как снаряды колотят по машине, попадают по башне и по другим частям танка. В результате обстрела наши танки из других взводов получили повреждения.

В общем мы вырвались и оказались с фланга. По нам открыли огонь, но он был несильным. Сильный огонь был как раз с передовой. Когда мы уже ворвались в этот населенный пункт, мы оказались у них в тылу, а там уже другие пошли. Мы овладели этим опорным населенным пунктом. 

После этого мы пошли дальше, на запад. Я чувствую, что что-то меня тянет и всё. Я остановился, и оказалось, что у моей машины поврежден правый фрикцион. Это в результате того, что меня подбили. Нашему экипажу сказали ждать ремлетучку. Мы ждали, а потом пришла ремлетучка и все исправили. Мы пошли дальше и догнали батальон. Когда догнали своих, нас, командиров машин и механиков-водителей нашей роты, собрали и объявили новую задачу – пойти в тыл врага. При этом присутствовали комбат и комбриг в звании подполковника. После мы заправили машины горючим и боеприпасами. На подготовку машин и личного состава нам дали 3 часа. Было не до отдыха.

Ночью, под покровом темноты, нам дырку, как говорят, сделали и мы двинулись. Мне перед выездом всю машину исправили, и мы ротой ехали всю ночь. Наш взвод в одном направлении, нельзя же кучей двигаться. Когда мы вышли в назначенное место, сосредоточились на опушке леса, разместили машины в лесочке. Подошел командир роты и собрал командиров машин и механиков-водителей. Потом он взял планшетку, карту и объяснил с какой задачей мы должны идти дальше. А должны были мы занимать мосты, переправы, чтобы не дать противнику взорвать их и не дать им переправиться по ним. Нашему взводу одна задача, остальным взводам — другая. Тут видим, что из леса выходят два человека в гражданском и военные с автоматами. Командир роты спокойно закрыл карту и направился к ним. Гражданские там дискуссировали, о чем-то говорили.

Тут командир роты подходит к нам и говорит: «Ребята, задача изменяется». Партизаны ему сказали, что там за поляной лесочек, а за ним село. Там немцы сосредоточили большое количество груженной техники. Вот поэтому партизаны и пришли у нас попросить помощи, так как своими силами они не могут сорвать планы немцев. Наш командир роты связался с командованием, и ему дали приказ атаковать противника.

Мы двинулись туда, прошли лесочек и вырвались в открытое место. Я шел как раз на мост, Саша Меньшиков ехал с левого фланга, а Коля Ломосов — с правого.  Когда я к мосту рвался, по мне били, но так как внезапно, они не успели нас поразить. Вот мы все ворвались в село, а там немцы: кто руки поднял, кто в лес побежал, но большинство были на месте. Свое дело мы сделали, и туда уже нагрянули партизаны. А нам дали приказ двигаться дальше.

Мы пошли как раз на переправу, а я шел первым. Командир роты нам показывал: «Вот перейдете эти кустарники и поворот налево». Я иду и эту переправу уже перешел. Скоро поворот будет, а какой там – непонятно, и я дал по тормозам. А машина-то весит 30 тонн и у меня не получается затормозить. К тому же я шел под углом, а там был мостик, и я врезался туда. Хорошо, что глубина оказалась небольшой и пушка была поднята к верху. Меня ребята двумя машинами вытащили. Машина была на ходу и пушка не была повреждена. Мне снова нужно было на это место, и мы пошли. Прошли после поворота какое-то расстояние, идем, идем, уже на небольших скоростях и чувствую, что переправа должна быть где-то здесь. Кругом такой перелесок, и мы идем с обеих сторон. Кустарник, перелесок, потом «бух-бух» по машине. Это оказался пушечный выстрел. Я сразу остановился и включил заднюю скорость. Других машин рядом не было, так как шли мы на расстоянии друг от друга. Мы отошли на какое-то расстояние, но не такое большое, чтобы считаться безопасным.

Наш командир начал радировать командиру роты: «Так и так. Нас обстреливают. Ведут по нам артиллерийский огонь». На что ротный сказал: «Давайте сами атакуйте. Если что, мы поможем». Я по ПТУ (переговорное танковое устройство) слушал это.

Дальше мы давай врага дразнить, т.е. пытаемся маневрировать. Потом командир дает одной команде зайти в обход с левой стороны. Переправа есть переправа. Мы же в тылу находимся. Кто знает, может и танки стоят недалеко. Я с фронта, а он с фланга. Потом мы обнаружили, что там стоит замаскированный «Фердинанд». Мы по-простому называли его «закопанный», но он был не закопанным, а замаскированным. А «Фердинанд» он же не как танк. У него башня не крутится, просто пушка имеет какой-то радиус. В общем, наш экипаж подбил этого «Фердинанда», угодив ему в борт. В конце концов, мы овладели этой переправой. Куда немцы подевались мы не знали. Может сбежали. Мы поехали в направлении, где сосредотачиваются роты и тут уже подошли передовые части нашей пехоты, потому что нужно было торопиться. Они заняли эту переправу, и мы пошли дальше.

Сконцентрировались. Я еду и чувствую, что машину мою тянет и все. Я думаю, что это такое. Вышел смотрю: вот беда-то — у меня правая гусеница повисла. Мы доложили командованию. Нам сказали: «Оставайтесь и ждите ремлетучку». А у меня уже один раз было такое повреждение. Я так и не понял, как это могло случиться: когда по нам огонь вели и ударили в правую гусеницу или когда я таранил немецкий броневик. Гусеница не порвалась, сорвало зацепление, и ленивец повис. Я значит, что делаю. Я говорю командиру: «Иван, давайте мы попробуем сами».

Короче мы своими силами приступили к устранению поломки. Там есть такая гайка, с коронками. Я взял бугельный ключ и на «раз» отвернул. Смотрю: а ведь зубцы-то целые, не повреждены. Их просто сорвало и все. Я сразу натягиваю вот эту сторону, а там кривошип подтягивается, ленивец, по которому гусеница идет. После этого я сел в машину, и немножко проехал. Всё натянулось. Я вышел из машины, смотрю: вроде всё нормально. Я закрутил гайку и контргайку. А дальше мы тронулись и догнали свой батальон. Там была как раз боевая обстановка. Там у населенного пункта Богушевск (Сененского района Витебской области, прим. автора) противник приостановил наши части. И вот значит был бой за Богушевск. Бой был хороший, не просто второстепенный, а хороший. Потому что на Богушевск надо было прорывать. Там действовал наш танковый корпус.

После Богушевска, я помню был населенный пункт Очуга. Это был небольшой городишко. Вот там-то мы немножко остановились. А до этого же мы нигде не останавливались, тем более в населенных пунктах. То на поляне, то в лесу.

Так вот, когда мы Очугу освободили и остановились, я осмотрелся. Горели дома, стояли перекладины для виселиц. И в других селах так же горели дома, и все такое. К нам подошли местные жители, женщины с детьми. Сами грязные, плачут и суют руки в люк. Они благодарили нас за избавление их от фашистского ига. Когда деревня была занята противником, люди жили в погребах и подвалах, а немцы — в домах. Перед своим уходом немцы дома подожгли. Там еще говорили, что один мальчик бежал и подорвался на мине. Иногда ночью я просыпаюсь и вспоминаю всё это. Я не могу спокойно говорить об этом, зная, что пришлось пережить этим людям.

После освобождения этой деревни мы пошли дальше. Мы стали подходить к реке Березина. Оставалось сколько-то километров. Вот там был сильный бой. Налетела авиация и наша, и вражеская. И там экипаж одного Т-34 с 76-мм пушкой с 3-го гвардейского танкового корпуса попал под бомбежку. Командиром машины был лейтенант Рак, который по совместительству был еще и парторгом. Их экипаж состоял из четырех человек. Одного из них — заряжающего контузило, а остальные трое уцелели.

Когда мы уже подходили к реке Березине, досталось и моей машине. Но потерь среди личного состава у нас не было, и машина не была повреждена, хотя бомбы падали неподалеку от нас. Одна из бомб взорвалась может в десяти, может в двадцати метрах от нас. Потом по нам вели еще и артиллерийский огонь. В конце концов прорвали мы этот участок и подошли к реке Березина. Впереди шли ребята из 3-го гвардейского танкового корпуса. Они должны были начать переправляться на другой берег реки. Там был мост по типу шоссейного, автомобильный что ли.

И вот они стали переправляться. Первый танк прошел, а следом за ним пошел второй танк. Когда танк дошел до середины, мост взорвался и весь экипаж погиб. В этот момент третий танк под руководством командира роты только подошел к мосту и собирался переправляться. Они не успели вступить на мост, так как он взорвался прямо перед ними.

Когда нам построили понтонный мост мы переправились и сосредоточились на той стороне реки. Там мы вместе с нашими самоходками участвовали в прорыве. У противника же были танки, самоходки и пушки. Там был тяжелый бой. Не сразу шли мы. Это был, можно сказать, второй настоящий бой после боя под Осиновкой».

Война от Беларуси до Кенинсберга

В качестве механика-водителя танка Т-34 гвардии старший сержант Николай Теплотанских, после освобождения Беларуси, мужественно воевал в Прибалтике, в Восточной Пруссии , проявил героизм при штурме города-крепости Кенигсберг.

Из наградного листа:

«Участвуя в боях с 13.1 по 15.1.45 г. механиком-водителем танка Т-34 в составе экипажа командира взвода показал смелость, отвагу и мастерство в умении водить и маневрировать своим танком в трудных условиях боя.

Своей стремительностью и дерзостью постоянно находился впереди других, одним из первых ворвался в д. Уждеген и, умело маневрируя, подавил гусеницами своего танка 2 пушки, 5 станковых пулеметов совместно с расчетами.

14.1.1945 года, несмотря на сильный огонь противника в районе д. Берзбрюден, непосредственно с поля боя вблизи от противника эвакуировал подбитый танк, неоднократно под автоматным огнем противника выходя из танка и цепляя буксирные троса».
За проявленное мужество и отвагу Николай Теплотанских был награжден орденом Красной Звезды.

На фронте Николай Петрович был дважды ранен и контужен. В середине января 1945 в боях под Кенигсбергом он получил тяжелое ранение, из-за этого ранения сильно пострадало зрение. День Победы наш юный герой встретил в госпитале.

Свято помнить: посыл фронтовика нынешним поколениям белорусов

Все дальше и в глубь времени уходит грозное и героическое время Великой Отечественной войны, Победа в которой досталась слишком дорогой ценой советского народа. И лейтмотивом о необходимости помнить звучат слова героя сегодняшней зарисовки Николая Петровича Теплотанских:

«Заходили в белорусские деревни, города — а там дома горят: немцы, прежде чем уйти, поджигали. Виселицы повсюду. Помню, в одну из деревень зашли, я открыл люк, высунулся, а к машине женщина с девочкой маленькой подбежала, хватает мои руки и целует. До сих пор тяжко это вспоминать».