Со-бытие с людьми в аду. Белоруска помогает детям Донбасса, часть вторая

Продолжение интервью с минчанкой Мариной Кравцовой, которая уже 8,5 года помогает людям на Донбассе.

— Знаю, что за эти годы вы приобрели много новых друзей и многих потеряли. Можете рассказать об этом?

— Отношения с людьми на Донбассе для меня уникальны. Это однозначно больше, чем дружба и даже больше, чем родственные отношения. Постоянный запах смерти рядом учит ценить каждое мгновение жизни и бытия с людьми вместе. В такой жизни появляется терпимость к слабостям друг друга, ощущается ценность друг друга, это абсолютно уникальные отношения. А еще есть общность того опыта, который мало кому понятен в другой, мирной жизни. Это объединяет, я бы даже сказала, роднит мысли и души. Например, если мы вместе пережили обстрел и выжили, не нужно много слов, читаем друг друга взглядами. Или, когда ты выезжаешь в красную зону, твои тебя крестят и понятно, что может быть, это навсегда. Хотя всегда верим в лучшее. Никто ничего не загадывает надолго, прожил день, а чаще даже час, и слава Богу.

Самое невыносимое — это уезжать. У меня есть много моих фронтовых детей, смотришь всегда на них и думаешь, только бы остались живы… Этим летом были убиты двое из таких моих детей.

Игорек всегда был ответственным. «К учебе нужно относиться серьезно», — любил говаривать он. Почти одновременно с ним погиб и Даня. В день презентации моего фильма «Не стреляй, солдат!» в 2019 году погибла от мины-ловушки около своего дома Ирина, одна из героинь фильма. Человек, с которым также связывало многое, она помогала сохранить мне жизнь.

Дед Виктор погиб чуть раньше от ранений, для них с бабушкой Ксенией эта была уже вторая война.

Есть и радостные моменты. Сейчас, пока готовлю на лечение детей, вернулась к тем, кто был ранен еще в 14–15-м году. У Влада было очень тяжелое ранение, осколок прошел через головной мозг, он потерял глаз. Тем не менее, сейчас это красивый 15-летний парень, состояние здоровья достаточно стабильное при его ранении.

— Вам приходилось прятаться от бомбежки, были ситуации жизни и смерти, когда вы не были уверены, что вернетесь?

— В моей жизни складывалось так, что два особенно острых момента с угрозой жизни произошли как раз в Минске, практически не отходя от дома. За смертью далеко ездить не нужно. Но безусловно, было достаточно ситуаций за эти годы. Был момент, когда и мину видела, летящую в наш дом, и пулю, проходящую рядом со мной на расстоянии примерно 30 см, на излете ее скорость снижается. Однажды с пожилой женщиной в селе попали в квадрат обстрела, за короткий промежуток рядом с нами легло 23 мины, буквально одна за другой.

Приходилось и детей вывозить, когда начинался обстрел. Этим летом довольно сложно собирала детей в Беларусь, обычная дорога в 15 минут становилась настоящей дорогой жизни. В какой-то момент буквально чутьем заскакиваешь в подъезд, пережидаешь обстрел, потом идешь дальше. Еще появилась привычка наблюдать за животными — часто они чувствуют близкие прилеты заранее и стараются прятаться, это помогает ориентироваться. За годы войны это стало уже вполне привычным. Изматывает, но привычно. Это просто часть жизни — ты встраиваешься в эту схему, постоянно слушаешь воздух, чуть с запасом берешь продуктов. Потому что в случае длительных обстрелов возможности выйти не будет. Хорошо продумываешь время и маршрут, когда выезжаешь по делам, пока идешь, присматриваешь подъезды и канавки, в которые можно забежать или упасть. В рюкзаке лежит жгут и элларга (кровоостанавливающее средство. — Прим.). Опыт так называемого безопасного поведения приходит со временем, хотя сами ситуации предугадать невозможно.

— Кто вас поддерживает в вашей деятельности?

— Все эти годы у меня был узкий круг моих друзей, которые понимали ситуацию и считали поддержку людей, находящихся между жизнью и смертью, и выживающих только за счет гуманитарной помощи, важной для себя. Я очень им благодарна. Постепенно у меня появились люди, которые помогают мне непосредственно на Донбассе, это и очень близкие друзья, и работники аптек, и водители, и просто люди, которые молятся за тебя.

В Беларуси тема Донбасса долгое время мало была на слуху, поэтому достаточно часто мне задавали вопрос: «А зачем ты туда едешь, там же все закончилось?». Все это время там гибнут люди и находятся на грани выживания. Кто-то просто боялся соприкасаться с данной темой. Сейчас ситуация значительно изменилась, с началом СВО тема стала сверхактуальной. Многие стараются быть причастными к «Донбассу», кто-то искренне, кто-то с другими целями. Но жизнь сейчас требует объединения наших общих усилий в защиту Родины.

Жизнь на грани, но без границ

— На Донбассе вы организуете мастерские для людей с ограничениями, по типу тех, что работали в Минске. Как это реализуется и чем занимаются ваши подопечные, сколько их?

— Да, идея создания социальных мастерских для людей с тяжелой инвалидностью появилась через полтора года. Когда ездишь постоянно, вникаешь в нужды людей глубже, хочется сделать то, что закроет некоторые проблемы надолго. Там такое число раненых детей, да и взрослых — с самого начала было очевидно, что число людей с инвалидностью будет расти. С людьми с ограничениями здоровья я работаю всю жизнь, поэтому их боль, а порой и заброшенность, знаю очень хорошо. И так не должно быть.

Сложнее всего было найти единомышленника, который бы понял и принял твою идею, а также нашел в себе мужество и силы включиться в эту работу — в то время, когда главные мысли, в принципе, о выживании.

Я начинала эту работу с администрацией города, их специалисты были у меня в Минске на стажировке. Но так сложилось, что, как и в Беларуси, социальные мастерские на Донбассе образовались при церкви. Моим единомышленником оказался настоятель православного храма, работаем уже 4 года. На данный момент у нас работает отдел по шитью и вязанию, в планах деревообработка и растениеводство. Все ребята в мастерских на Донбассе со сложной судьбой. Это сироты, которые выживали как могли: кто-то просил милостыню около храма, кто-то немного помогал с уборкой снега. Одеты были плохо. Был мальчишка, который даже спал на улице. Все они находили поддержку и приют при храме. Сейчас это красивые, интересные ребята, которые уже представляли свой опыт работы на Международной конференции, посвященной 25-летию минских Социальных мастерских.

— Здесь, в Беларуси, приходилось сталкиваться с непониманием? Как реагируете?

— Безусловно, сталкивалась. И это не связано только с политическими взглядами. К сожалению, самое горькое, наверное, даже страшное — это равнодушие. Когда слышишь от взрослого мужчины: «Ты мне это не показывай, я потом буду плохо спать», мне это сложно понять. Работая долгое время в гуманитарной сфере, могу сказать: мы часто боимся болезней других людей, их неудач, трагедий, стараемся отгородиться от них. Нам кажется, это у других, с нами такого не произойдет никогда. Однако, жизнь очень хрупка на самом деле. Когда горит дом соседа, нужно хорошо понимать — если не помочь, следующим загорится твой дом. Во всех ситуациях нужно оставаться просто человеком.

— Какая помощь нужна сейчас и как ее можно оказать?

— Есть разные категории людей, нуждающихся в помощи, среди них и старики, и дети, и раненые. Причем старые ранения, еще 14-го года, у многих дают о себе знать, последствия часто очень тяжелые. Многие дети нуждаются в лечении, но не все возможно в клиниках Донецка, тем более за последние несколько недель многие из них серьезно разбиты. В этом случае требуется оплата дороги, проживания, лекарств, лечения. Сейчас одну девочку с пороком сердца и после ранения готовлю в российскую клинику, еще одной, трехлетней девочке, ампутировали ручку — планируем протезирование.

Есть дети, которые пережили обстрелы и находятся в сложном состоянии. Нельзя забывать и о взрослых, потому что от их здоровья зависит благополучие детей. Вообще лечение, медикаменты, медицинское оборудование — это вечная и очень дорогостоящая проблема.

Сейчас за помощью в покупке медицинского оборудования обратилась детская хирургия. В поселки нужны лекарства в большом объеме, прежде всего, для детей и стариков. Несмотря на войну, детям нужно расти и получать образование, поэтому альбомы, краски, пластилин, цветная бумага, картон, тетради, спортивный инвентарь — такого нужно много, как и игрушек, развивающих пособий. И порой это важнее конфет. Все учреждения образования еще долго будут на дистанционном обучении, семьи и школы столкнулись с вопросами наличия элементарной техники для выполнения уроков. Продукты питания также актуальны. Очень важно вывозить детей из зоны обстрелов на оздоровление. Это требует больших расходов, но позволяет сохранить детям жизнь и психику.  

Надо сказать, в разных регионах ситуация разная, например, там, где идут постоянные обстрелы, люди оказываются часто просто на улице, нужна аренда жилья, если разбит их дом или квартира, почти постоянно высыпаются окна. Зимой это отсутствие тепла, очень нужны обогреватели, стекло; для больниц и других учреждений — генераторы. На освобожденных территориях часто просто ситуация гуманитарной катастрофы. Ситуация довольно быстро меняется, все очень сложно перечислить, поэтому зависит от момента, когда человек хочет оказать помощь.

— Как бы вы охарактеризовали межличностные отношения: в условиях войны каждый сам за себя или наоборот, беда сплачивает?

— Люди на Донбассе к себе очень самокритичные. Фраза, которую я слышу от них очень часто: «война нас ничему не научила». На самом же деле я вижу бесконечную взаимовыручку. Делятся всем: продуктами, одеждой, даже саженцами цветов. А еще простота. В стесненных условиях приобретают значение самые простые вещи. Поделиться водой, если у тебя есть, головкой чеснока, виноградом, найденной у себя тетрадкой или альбомом для ребенка, подходящим свитером, чашкой… Это трудно объяснить, но в такой простоте столько настоящего, в этом какая-то сила. Очень примечательна у людей на Донбассе внутренняя честность с самими собой. Думаю, когда ты проживаешь каждый свой день как вероятно последний, по-другому быть и не может. А еще на войне всегда есть место подвигу.

У меня есть знакомая женщина, которая ездит через весь город в очень опасный район сдавать кровь в качестве донора. Еще одна на свой страх и риск ходила на самый край навещать одинокую бабушку.

Когда у Паши умер отец, опеку над ним взяла женщина из села, которая не была для него ни родственницей, ни знакомой. Несмотря на собственные трудности, она не оставила ребенка в беде.

Подвиг уже то, как под обстрелами, иногда почти теряя сознание от страха, медсестры, врачи, учителя, коммунальщики перебежками добираются до работы. Лечат, учат, ремонтируют, сажают клумбы, ведут научную работу. Из этого и складываются отношения.

Помощь должна быть умной

— Во сколько вам обходится каждая поездка и как часто вы ездите?

— Все поездки — это сугубо гуманитарная помощь, поэтому бывает по-разному. Охват людей и семей зависит и от возможностей на данный момент, и от целей. Если у меня раненый, которому сейчас для сохранения жизни нужен дорогостоящий медицинский инструмент, значит это первостепенная задача, остальное переносится на попозже. Когда поступало много раненых из Мариуполя, основные расходы были на лекарства. Или, к примеру, этим летом ситуация была крайне опасная и сложная, а дети уже по полгода не выходили из дома. Сидели в коридорах и ванных, как в более-менее безопасных местах. Нужно было срочно вывозить их хоть на некоторый срок.

Есть ребята, спасшиеся благодаря тому, что были в Беларуси: к одним в квартиру влетел осколок, у второго мальчика ранена мама, тоже был прилет.

Очень важно, чтобы помощь была к месту и ко времени. Как у нас это называется, целевая, адресная. Сегодня часто можно увидеть, как что-нибудь раздают, снимая на камеру. Кто-то это делает от доброго сердца, но не вникнув в ситуацию, кто-то для самопрезентации.

Совсем недавно разговаривали с одной клиникой на Донбассе, заведующий в растерянности — на тот момент привезли и подарили по восемь сладких подарков на каждого ребенка. В то время как очень нужен был конкретный препарат или медицинское оборудование.

Или сейчас столкнулась с тем, что на лечение у меня ребенка взяли только потому что она с «интересной» историей, которую можно красиво представить в СМИ или телеграм-канале. Остальные мои «неинтересные» дети, к сожалению, остались не у дел. Для нас важны все дети, и их сложные вопросы мы однозначно будем решать.

— Какая основная статья расходов?

— Лечение, медикаменты, вывоз детей на оздоровление. Важно было бы добавить и образовательные программы — идут годы, а дети не имеют возможности, порой месяцами, выйти из дома. Несмотря на то, что существуют гуманитарные проекты, есть необходимость в быстром восстановлении жилья после обстрелов. Официальные программы это всегда значительные временные задержки и очередь, а жить нужно прямо сейчас. Безусловно, поддержка инвалидов.

— Сложно ли вывезти детей в Беларусь?

— До вхождения Донецкой и Луганской народных республик в состав Российской Федерации это было крайне сложно. В Беларуси республики не были признаны, поэтому, кроме всего прочего, были вопросы по документам. Еще совсем недавно дорога предполагала четыре границы — просто ад. Длительная и тяжелая дорога, требующая решения вопросов по транспортной логистике, отдыху в дороге, питанию. Плюс непростые вопросы по здоровью, потому что в состав групп у меня всегда входят дети либо после ранений, либо с заболеваниями. Дальше это организация проживания, отдыха и развивающих мероприятий, питания, поиск подходящих врачей в случае необходимости, решение внештатных ситуаций. Одним словом, это всегда сложная и очень напряженная работа, дети — большая ответственность, дорога неблизкая, но у меня эти вопросы уже давно отлажены.

«Люди, знающие историю и понимающие происходящее, есть и в Европе, и на Украине»

— Знаю, что у вас есть немецкая подруга, которая оказывает вам помощь и недавно приезжала сюда специально, чтобы передать шовный материал для раненых жителей. На фоне современной повестки это кажется нереальным…

— На самом деле людей, которые понимают и адекватно оценивают ситуацию достаточно, в том числе и в Германии. Люди совсем неглупы, доступ к информации сейчас есть, можно самостоятельно сравнивать, сопоставлять, делать выводы. СМИ играют огромную роль в формировании сознания, но люди, знающие историю и понимающие происходящее, есть и в Европе, и на Украине.

— Вы кандидат наук, руководитель Социальных мастерских для инвалидов, занятой и нужный человек — почему направили свои силы и сюда? Вам не страшно? Или страшно? И тогда снова: почему?

— Нужно идти туда, где сложнее, где я знаю, как и чем помочь. Это мой первоначальный посыл. Есть моменты в жизни, когда ты просто понимаешь, это твоя дорога. Нет сомнений, колебаний, это то, что резонирует с душой, согласуется с твоими ценностями. С самого начала было понятно, за что стоит Донбасс. Исторические факты, о которых сегодня говорят, к счастью, для меня были на тот момент очевидны. Я всегда говорю: эти люди закрывали нашу мирную жизнь своей спиной восемь с половиной лет. Нужно вдуматься в эту цифру. Восемь с половиной лет. И это не конец.

Когда мы просто счастливо жили, их дома разрушались, жизни были покалечены, семьи теряли детей, близких, люди выживали в нечеловеческих условиях.

Стоять в стороне и делать вид, что ничего не происходит, для меня невозможно. Кроме того, там ждут люди. Они надеются на тебя. И это далеко не только материальная гуманитарная поддержка, это, со-бытие с людьми в том аду, где они оказались. Быть вместе с ними в горе. Нужно помочь пройти им эту беду. В самом начале войны я полностью концентрировалась на гуманитарной помощи, мне казалось, это самое главное. Потом я четко почувствовала: людям нужна душевная, психологическая поддержка, пожалуй, больше, чем гуманитарная.

Подписывайтесь на наш Telegram-канал Минская правда|MLYN.by, чтобы не пропустить самые актуальные новости!