ВСУ ударили по Луганску американскими ракетами ATACMS — ЧП глазами корреспондента МП
Парни, как и говорил Сергей, позвонили в дверь в начале одиннадцатого утра.
— Тут овсянка есть. Не знаю, можно ли брать, — помня о причитающемся с меня завтраке, предлагаю я.
Но каши никто не хочет. Ребята достают из принесенного с собой пакета батон, масло, вареную колбасу.
— Чай и бутерброды, пожалуйста, — улыбается Андрей. — Батон и колбаска — местного производства, масло ваше, белорусское. Должно быть вкусно!
Прилеты
Ставим чайник, делаем бутерброды, болтаем о вчерашнем, о планах на день.
И вдруг я слышу воздух. Свист. За окном слышится протяжный такой свист, недолго, буквально секунды две и… то ли хлопки, то ли взрывы. Один, второй, третий. Сейчас уже и не вспомню, сколько их было. Пол странно завибрировал, чувствую ногами. Сергей, отбросив в сторону стул, присаживается на корточки правее от подоконника. Андрей падает на пол, ближе к стене и накрывает голову руками. «Слышишь свист — не за тобой летит», — проносятся в голове слова Сергея. Я остаюсь стоять с чайными пакетиками в руке.
И снова слышен воздух. Взрыв. Или несколько? На улице разом начинают верещать автомобильные сигнализации. И вдруг я полностью перестаю слышать звуки — мир просто замирает вокруг меня, время будто останавливается. Все, мертвая тишина. Ловлю сосредоточенный взгляд Андрея, и в эту же секунду он в один прыжок подскакивает ко мне, валит меня на пол, и, прикрывая собой, подтаскивает к стене. Плиты перекрытия продолжают мелко дрожать.
Тишина. Секунды или минуты, не помню.
Наконец, с пола поднимается Андрей и смотрит на нас. Сергей тоже встает. Ко мне возвращается способность слышать, но я сижу молча, поджав под себя колени.
— Хаймарсы? Пять я насчитал, — тихо говорит Андрей.
— Не исключено, но мне показалось больше, — отзывается Сергей.
— Нужно идти.
— Нет, мы не можем оставить ее здесь одну, — кивает на меня Сергей, — а если снова ударят?
— Как далеко от нас прилетело? — удивляюсь я звуку собственного голоса.
— Думаю, несколько сотен метров: 300, максимум 500, — предполагает Андрей. Сергей согласно кивает.
— Можно мне встать? — спрашиваю я.
— Можно. Слушай, переоденься на всякий случай, джинсы надень или шорты, только не юбку и не платье, пожалуйста.
На улице ревут сирены машин спецслужб — скорой помощи, МЧС, военных. Слышны крики людей. Пытаюсь выглянуть в открытое окно, но густая зелень практически полностью закрывает обзор.
— Никуда не уходи, — кидает Сергей Андрею и быстрым шагом выходит из квартиры.
Андрей пытается кому-то дозвониться, пробует что-то загрузить — тщетно, нет ни мобильной связи, ни интернета. Он обеспокоенно меряет шагами комнату и, морща лоб, поглядывает на меня.
— Если тебе нужно идти — иди, пожалуйста, — говорю мужчине, чувствуя себя очень дискомфортно от того, что я явно мешаю ему выполнять какие-то свои функции. — Я справлюсь, если еще прилетит. Я уже поняла, что и как нужно делать.
— Нет, Сергей Валерьевич приказал оставаться с тобой. Да и связи нет. Давай уже поедим тогда, что ли.
…А обед по расписанию
Едва садимся за стол, возвращается Сергей.
— Правильное решение, — видя, что мы все собираемся поесть, одобрительно кивает он. — Сделай и мне, Марина, чаю. Итак, рассказываю, что узнал: произошла серия взрывов, вроде, семь. ATACMS или HIMARS прилетели, на данный момент не понятно. Сработала система ПВО, иначе было бы хуже. Украинцы попали по жилым домам, по двум или трем, информации точной пока нет. Точно есть пострадавшие, много… Начался пожар, службы все уже помчались туда. Все под контролем, но угроза повторной атаки сохраняется. Пока сидим дома. Появится связь — позвоним Кириллу.
— Прилет был где-то очень близко?
— Меньше полукилометра по прямой.
— Может быть, пойдем туда? – робко интересуюсь я.
— Зачем? — неодобрительно смотрят на меня мужчины. — Во-первых, конкретно тебя туда никто не пустит, в таких случаях выставляется оцепление. Во-вторых, живо интересующаяся нанесенным уроном особа скорее всего наводчик. А если она еще и фотографирует или снимает — наводчик 100%, потому что фото нужно отправить для подтверждения попадания. Ты в тюрьме окажешься раньше, чем мы успеем моргнуть. И поверь, просидишь не одни сутки. И твое счастье, если тебя не начнут допрашивать, пока мы будем убеждать определенных людей, что ты ни при чем. В-третьих, там точно есть пострадавшие, а возможно, и погибшие — рухнул один из подъездов жилого дома. И скорее всего среди пострадавших есть дети. Ты действительно хочешь это видеть?
— Нет.
— Умница. Ешь.
Примерно через час мне удается загрузить телеграм. «В Луганске произошла серия взрывов», «После взрывов в Луганске повреждено несколько жилых домов», «В Луганске после удара ВСУ обрушился подъезд многоквартирного дома, под завалами оказались люди», — оглушительно орет новостная лента.
Официально
В результате обстрела ВСУ Луганска пострадало более 60 человек (из них 4 детей), 6 погибли. В жилом районе города произошло семь детонаций. Несколько десятков зданий повреждены, в том числе две школы, три детских сада, а также Луганский колледж. В результате атаки обрушился подъезд жилого дома. ВСУ атаковали Луганск ракетами ATACMS производства США. Все пострадавшие, оставшиеся без жилья, были устроены в пунктах временного размещения и обеспечены всем необходимым. С людьми работали медики и психологи, им помогли оформить компенсации за поврежденное жилье.
Более 30 домов были повреждены при обстреле. В спасательных работах было задействовано 116 человек и 30 единиц техники.
После связь наладилась
Мы дозвонились до Кирилла, но он был занят поисками своего сына, который работал в районе прилетов, и встречу пришлось перенести. Часа в три мы рискнули сходить к тому самому «кварталу Ватутина». Машины скорой помощи периодически выезжали со двора, пожар уже был потушен. Как и говорили мои сопровождающие, на месте выставлено оцепление. Каждую пару шагов стояли военные, проверяя документы у всех, кто желал пройти внутрь оцепления. Пропускали лишь тех, кто был зарегистрирован в близлежащих домах. Проезжая часть была перекрыта ГИБДД, возможность проехать оставалась лишь у общественного транспорта. В рядом стоящих зданиях не было видно ни одного целого стекла. Люди, заплаканные и хмурые, убирали осколки, закрывали оконные и дверные проемы фанерой и листами ОСБ. Никто ничего не снимал, не фотографировал, в том числе и я — мои сопровождающие выразились по этому поводу совершенно ясно: «Не смей!» Однако, в итоге сделали послабление: разрешили сделать пару фото в квартале от места трагедии. Тут никто не погиб, но повреждения видны невооруженным глазом.
«Сколько ж можно? — плакалась кому-то по телефону пожилая женщина, сметая в совок осколки стекла. — Сволочи окаянные! По жилым же домам, по обычным людям…»
— С сыном Кирилла все в порядке? — спрашиваю у Сергея, который только положил трубку, поговорив с Кириллом.
— Неизвестно пока.
«Господи, помоги!», — заходится в рыданиях та самая пожилая женщина с совком, глядя на идущего навстречу ей мужчину в бинтах. Бинт местами алый от просочившейся крови, местами черный от пыли и грязи. «Пытался помогать. Там», — мужчина машет рукой в сторону и медленно идет дальше…
