Геноцид, который нельзя забыть: история Олы и вызовы современности

Это не рождественская история. Это наша история. И мохнатые сосновые лапы огромного лесного массива не способны скрыть людскую трагедию. Среди богатого природного анклава — территория человеческой боли. Я про Олу.

Вроде бы и тематический год закончился, и книги написаны, и все причастные отмечены. Но не зарастут ли тропы к новым мемориалам погибшим белорусам, не окаменеют ли наши сердца от забвения, не заставят ли на библиотечных полках книги о геноциде новыми трудами современных беллетристов?

Нет. Ведь даже в дни, когда все отмечали зимние праздники, в Олу приехали люди в мундирах и молодежь с горячими сердцами. Такие раны и через 80 лет болят.

Символ западного отношения

Тогда тоже была зима. Холодная и страшная. Уже были слышны канонады. Уже чувствовалось дыхание освобождения от оккупации. До прихода советских воинов оставалось две недели. Но женщины, старики и дети их так и не дождались.

Зато фронтовики увидят на пепелище зрелище, наводящее леденящий ужас даже на тех, кто прошел Сталинград. В городах России горели дома и улицы. В Беларуси — люди.

Даже звери помогают друг другу при пожаре. Европейцы, словно дрова, бросали в огонь наших младенцев. И кто кого после этого во время электоральных компаний и вообще в принципах демократического функционирования должен контролировать?

Хоть один европейский президент, функционер, еврочиновник из дальней и ближней Европы, так пекущийся о правах гендеров, националистов, феминисток и прочих, позорящих род человеческий, хоть один из них положил гвоздичку к мемориалу или обелиску, где покоится память о погибших детях и стариках?

В Тростенец приезжали европейские лица. В концлагере было уничтожено полмиллиона человек. Во что нация Шиллера превращала в Великую Отечественную нашу страну? В сплошной концлагерь и крематорий. В территорию смерти.

Даже проводить параллели не хочется. Мы еще свою боль не выплакали.

А можем ли мы оценить всю эту боль? Генеральная прокуратура докопалась до правды. В буквальном смысле. Даже по останкам всплывает ужасающая картина: ребенок, сжавший своими ручонками пальцы мамы…

Почему выступления функционеров с резолюциями по Беларуси не визуализировать именно такими картинками?

В загонной охоте на белорусов охотно участвовали итальянцы, румыны, венгры, французы, словаки, финны и наши соседи — украинские, польские, литовские, латвийские, эстонские и другие коллаборационистские и националистические формирования. Только один 12-й литовский батальон в 1941 году на территории Минской области уничтожил более 10 тысяч местных жителей. За два месяца 1943 года литовские каратели уничтожили 387 населенных пунктов и убили более 13 тысяч мирных жителей. За два месяца! Вследствие зверств указанного батальона население одного только Освейского района Витебской области сократилось на 60%.

А сколько осталось неизвестного! Ушли ведь свидетели, а с ними — и память о геноциде. Почему евреи помнят Холокост, а мы стеснялись говорить о геноциде? Даже правду о Хатыни умалчивали. Жгли ведь ее украинцы!

Почему мы забыли о «Зимнем волшебстве» и участии в нем надежных помощников литовцев. Тогда в мертвую зону превращали целые районы Витебской области. В этом регионе до сих пор проблема с демографией. В руинах — 200 городов. В пепле — десять тысяч деревень, многих — больше нет на карте. Срубленные деревья жизни. Уничтожен каждый третий белорус.

Уже в июле 1941 года в Барановичах Гиммлер провел совещание, на котором было принято решение о проведении масштабной операции по очищению территории Брестской области от «враждебных» элементов. Массовое уничтожение людей было поставлено на поток и велось варварскими методами и средствами: применялись расстрелы и виселицы, газовые камеры и сжигание, голод и распространение эпидемий. Это должно было навести страх, подавить попытки сопротивления оккупационному режиму.

Это не ужастик. Это все делали с нашими предками. 260 концентрационных лагерей, места массового уничтожения населения: «Тростенец» — самый крупный на всей оккупированной советской территории, убито более полумиллиона человек, Минское гетто — уничтожено не менее 105 тысяч евреев, Озаричский лагерь смерти — убито несколько десятков тысяч человек с применением биологического оружия, концлагерь «Колдычево» в Брестской области — истреблено 22 тысячи человек.

А сколько «фабрик и мануфактур» смерти было поменьше! В каждом райцентре, местечке, большой деревне! А сколько обесчещено и убито в ходе «привычных» рейдов за молоком и яйцами…

Распятая страна

В Европе нацисты вели себя цивилизованно. А на нашей территории сразу не церемонились. А что делать с «недочеловеками»: насиловать, грабить, убивать. Причем самым ужасными методами.

В Германию вывозили все — от людей до ценностей. Немудрено, что белорусы потеряли великие святыни своего народа. Зачем «недочеловекам» жизнь и богатое культурное наследие? Например, Крест Евфросинии Полоцкой? …Наших женщин нацисты распинали на глазах детей.

Бытует мнение у некоторой части интеллигенции, исторического «бомонда» и эстетов экспертного сообщества: пора прекращать пугать молодежь и белорусов фактами геноцида. Я представляю, как бы на призыв забыть о Холокосте отреагировали евреи. Извините, конечно, что против шерсти, но еще до недавнего времени в разы больше представителей столичного общества посетило «Акрополис», чем Хатынь.

Мир расслабляет. Но чтобы его сохранить, надо помнить о жертвах. Когда мы научимся себя уважать? А уверены ли мы в том, что каждый юный белорус знает все про Хатынь? А каждый ли взрослый белорус видел эту колыбель, внутри которой макет деревни Хатынь? Хорошо, а кто назовет деревню, где в 12 раз больше уничтожили людей, чем в печально известной Хатыни?

Это Ола. Здесь нацисты зверски убили 1758 человек. В этой лесной деревушке пытались спрятаться от европейской культуры жители и окрестных деревень.

Фронт приближался. Но нацисты, несмотря на грядущее отступление, бросили силы на уничтожение мирных и беззащитных людей. Женщин, детей и стариков расстреливали прямо в домах. Оставшихся согнали в большой колхозный сарай и подожгли. Тех, кто пытался бежать, добивали пулеметными очередями.

Вот он, главный трофей «победоносного» вермахта — жизнь наших предков. И если кто-то еще откроет рот про то, что если бы не сопротивлялись, то и не жгли бы, отвечу: знайте, наших дедов и прадедов жгли, лишь за то, что они были белорусами!

А вообще формулировка «Если бы не сопротивлялись, то и не жгли бы» достойна наказания. Так могут рассуждать и говорить лишь враги своего народа. И они не все убежали. Остались ведь здесь «политвязни» — узники отсутствия совести. И они снова и снова хотят поставить нас к стенкам сараев Хатыни и Олы. Теперь не только образно, своими словами и действиями. Теперь целенаправленно. Они и не скрывают призывы к военному вторжению. Если кто-то думает, что будет иначе, посмотрите на юг, вспомните Одессу, Мариуполь, Донбасс.

…Ой, как вовремя и как правильно поступили подопечные Андрея Шведа! Они хранители законности и памяти. Да, государство всегда содержало в порядке дорожки, ведущие к мемориалам Великой Отечественной, обелискам Великой Скорби. Но ведь в душе общества начинали потихоньку зарастать эти священные дороги.

Помню много фрагментов интервью Андрея Шведа. Но вот откровение про то, что ему сняться нацисты, особенно ярко запомнилось. Это же в генной памяти нашего народа. И чтобы мы продолжали спокойно спать под мирным небом, надо не забывать о геноциде наяву.

Факты

• Перед началом Великой Отечественной войны Ола насчитывала 34 двора и 168 жителей.

• К январю 1944 года в Олу были согнаны и переселены жители деревень Чирковичи, Здудичи, Ракшин, Рудня, Искра, Какаль (Светач), Дедное нынешнего Светлогорского района; Коротковичи, Плесовичи, Сельное, Мормаль нынешнего Жлобинского района. Беженцы строили землянки, селились в хозпостройках. 

• Утром 14 января 1944 года немецкий карательный отряд вместе с войсковой частью, которая насчитывала около 1000 солдат, окружил деревню. Людей загоняли в дома, которые затем поджигали. Тех, кто пытался убежать, расстреливали, бросали в огонь живыми. Было уничтожено 1758 мирных жителей, из них 100 мужчин, 508 женщин, 950 детей.

• После Великой Отечественной войны деревня Ола не возродилась.